– Аю, иди садись. Чего стоишь? – окликнул я девушку, указывая на свободное место. Она недоверчиво посмотрела на меня, на жён, а потом решительно тряхнув чёлкой, сняла накидку, и аккуратно её свернула, уложив на диван. Когда она повернулась к нам, наступило молчание.

В зале словно светлее стало. День сегодня погожий, а тут ещё Аю на свет вышла. Когда солнечный свет попал на японку, она вся засияла, словно жемчужина. Глазам больно смотреть.

Не знаю, как её одежда называется, но это не совсем кимоно. По крайней мере это не те кимоно, в которых у меня на заводе японки ходят. Похоже, конечно, но наряд Аю состоит из двух частей и ещё высокий стоячий воротник присутствует. Верхняя часть её одежды, светло-светло сиреневого, почти что белого длинного платья, расшита ослепительно белой, под стать воротнику, вышивкой. Под этим платьем, который по покрою больше на длинный халат похоже, но язык не поворачивается его так назвать, есть ещё одно, узкое, и тоже в пол. Воздушные рукава широченные, в виде колокола. Морские брюки – клёш просто лопнули бы от зависти. И по всем краям всё обшито удивительной лентой в ладонь шириной. Вся лента вышита диковинными цветами, исполненными в золотом и красном цвете. И пояс. Такой же расшитый, как ленты окантовки, только намного шире. Он у неё от бёдер и почти под самую грудь. Благодаря поясу, можно смело сказать, что грудь у Аю всё-таки есть. Маленькая, правда, в ладошку запросто влезет, но есть.

– Ничего себе у тебя секретарши одеваются! – нарушил очарование созерцания Антон, и тут же подпрыгнул на стуле, резко выпрямившись, словно ему только что кто-то под столом каблучком, а то и сразу двумя, на ноги наступил. Он между Алёнкой и Алисой сел, так что ничему не удивлюсь.

Опустив глаза, Аю просеменила к столу, и лишь один Алябьев догадался подскочить и помочь ей сесть. Ай да генерал! Уважаю. Можно сказать, спас нас с Антоном от неловкого момента.

Под впечатлением неожиданного превращения, обед мы начали молча. Я слишком поздно сообразил, что Аю может не справиться с вилками и ложками, но поглядывая на неё, отметил, что никаких трудностей она не испытает. Пожалуй, со столовыми приборами она не хуже меня умеет управляться, а то и лучше. Мне до её изящества далеко.

Постепенно разговоры за столом возобновились, а вскоре и вовсе всех затмил отказавшийся от десерта генерал, начавший рассказывать столичные новости. Получалось у него неплохо, а с учётом его собственных остроумных комментариев, которыми он сопровождал каждую новость, так ещё и весело. По крайней мере, мы с Антоном от души смеялись, а женщины старались хихикать незаметно, пропуская мимо ушей некоторые особо ядрёные словечки армейского жаргона.

Когда обед закончился, я попросил служанку проводить Аю в свободную гостевую комнату, а Алябьев вызвался помочь ей донести небольшой изящный сундучок, сплетённый из неизвестного мне растения. Впрочем, это в руках генерала сундучок казался небольшим, а как Аю с ним справляется, непонятно.

– Дарья, что успела сделать? – потребовал я у жены отчёт о данном ей поручении, глядя на цвет вина в бокале и поудобнее устраиваясь в кресле.

– Почти всё. Остались мелочи, но и с ними к вечеру справятся. Для начала, сегодня утром два десятка егерей вылетели в Хабаровск. Кроме того, я от твоего имени дала телеграмму капитану Егорову, чтобы он со своим дирижаблем их встретил там и переправил во Владивосток. Так что егеря во Владивостоке раньше нас будут.

– Подожди. На чём ты их отправила?

– На обычном пассажирском дирижабле. Он-то летит день и ночь, и всего с тремя полуторачасовыми остановками.

– Молодец, – удивлённо покрутил я головой, – Я до такого не додумался.

Ну, так-то да. Мы с ночёвками полетим. Сменных экипажей на небольшом дирижабле не предусмотрено.

– Вот видишь. Маги готовы. Десяток твоих пилотов с нами летят, на тех двух дирижаблях, где люк для них предусмотрен. Добровольцы, если что. Впрочем, они все у тебя добровольцы, так что жребий кидали. Степан всех рациями с запасом обеспечил. Иван Силыч согласился с нами лететь, – неторопливо и убаюкивающе перечисляла жена, а я лишь согласно кивал головой, одобряя её действия и вкус вина, – И мы с девочками уже собраны. Даже свои вещи успели в дирижабль погрузить.

– Чего-о-о!! – раненым вепрем заорал я, чувствуя, как глаза застилает красная пелена. Успел услышать, как стёкла зазвенели. А, нет, это светильник со стены грохнулся и с люстры висюльки осыпались, а ещё стакан у меня в руках разлетелся, щедро разбрызгав вино.

– Ну, что ты, милый, что ты, – пришёл я в себя от того, что Дарья растирает мне виски, – Зачем так кричать. Детей мог испугать, и жилы на лбу у тебя вон как вздулись. Джуна же говорила, что тебе нельзя волноваться.

– Волноваться, – свистящим шёпотом прошипел я, напрочь сорвав голос в богатырском крике, – Я что, через всю страну на пикник лечу? Я на войну лечу. Там, между прочим, стреляют и убивают. По-настоящему, чтобы вы знали.

– Девочки и не собираются воевать. Света над заводиком подумает, чтобы ваши железяки через всю страну не рудой таскать, а готовым продуктом. Алёна так и вовсе с чиновниками разбираться собралась. Интересно же узнать, куда деньги пропадают, что казна каждый год на развитие островов отпускает. Не всё тебе одному горбатиться. Правда, девочки? – повернулась Дарья к Алёне со Светкой.

Те, словно китайские болванчики, часто-часто закивали головами, сохраняя постные ханжеские моськи. Не удивлюсь, если этот трюк у них был отрепетирован не один раз.

– Антон, ты же знал, – обвиняющим тоном прошипел я, поворачиваясь к Рюмину, – Почему ты их не остановил?

– Алиса тоже с нами летит. Вместо Джуны. Она знаешь какой целитель, ого-го, почище любого из нас, – пряча глаза, промямлил этот предатель и подкаблучник, по недоразумению считающийся моим другом.

Ситуация у меня, сами понимаете, проигрышная. Один против пяти, к тому же, они наверняка подготовились к разговору и начни я дальше говорить, лишь глубже сам себе яму выкопаю.

– Ещё и Алиса! – схватился я за голову, вспомнив, что обещал немецкому правителю, – Кайзер меня убьёт. Из Владивостока чтоб ни ногой. Ни одна! Понятно! – постарался рявкнуть я, глядя на девушек, и окончательно садя голос.

– Ни-ни-ни, – слаженно замахали все трое руками, причём Алиска как бы не первая начала.

Слов у меня больше не было, голоса тоже. Я поднялся, обвёл всех грозным взглядом и отправился зализывать раны и переодеваться. Весь в красном вине, я был похож на мясника со скотобойни. Стеклянные осколки хрустели под ногами, как рассыпавшиеся надежды на спокойную семейную жизнь.

Утром я был по-прежнему мрачен, а на шее у меня красовался плотно замотанный шерстяной шарф. Голос полностью пропал, но к Алисе я принципиально не стал обращаться. Пусть на «дамском» дирижабле знают, что князь сердится, и не дёргаются никуда лишний раз.

Погрузкой в дирижабли руководила Дарья, и у неё получалось. Не как у японцев, конечно выходило, но достаточно организованно.