примерно неделю спустя редакция «Комсомольской правды» в неподписанной статье дистанцировалась от выступления Бурлацкого и Карпинского, из‐за чего оно впоследствии предстало более «мужественным», чем было, собственно, по своему содержанию («Партийность художника» – «Комсомольская правда», 7 июля 1967 г.). Только после «введения», занимавшего около трех четвертей общего объема статьи, в котором подчеркивалось значение предстоящего юбилея и сохранение в силе решений IV съезда писателей, шла речь о вышеупомянутой статье двух авторов, в которой недопустимым образом обобщались отдельные случаи и тем самым «искажалось истинное положение вещей» После обсуждения статьи ЦК комсомола признал ее публикацию «грубой политической ошибкой редколлегии «Комсомольской правды» (В. Эггелинг. С. 208).

Что касается обрушившихся кар, – вспоминает Борис Панкин, – то они отражали дух наступившего времени Брежнева, с его нелюбовью к крайностям. Из «Правды» Карпинского и Бурлацкого убрали. Но первого отправили при этом в «Известия», а второго во Всесоюзный институт социологии (ИКСИ АН СССР), созданный и руководимый академиком Алексеем Матвеичем Румянцевым, который годом раньше и сам пострадал, будучи уволен с поста главного редактора «Правды» за написанную им статью – опять же, о положении в литературе. Под доброй рукой Румянцева институт превращался в отстойник для проштрафившихся идеологически.

Щербаков был освобожден от должности редактора отдела литературы, но назначен на вновь созданную должность обозревателя «Комсомолки», равноценную той, что обрел в «Известиях» Карпинский.

Панкину, то есть автору этих строк, в последнюю минуту, благодаря маневрам тогдашнего главы отдела пропаганды ЦК КПСС Яковлева (А. Н., как его стали звать в эпоху перестройки), увольнение заменили строгим выговором (Б. Панкин. По обе стороны медали. М.: ПоРог, 2018).

Из кн 7-й задержаны три материала (Герасимов, Рощин – обе вещицы невиннейшие и не блестящие) – все это замена изъятых из нашего портфеля четырех больших, готовых к печати работ (Солженицын, Бек, Драбкина, Симонов) – наконец, письмо в «Из ред почты» по поводу генеральских нападок на записки Галлая. Нет, хватит. Ни пяди назад (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1967–1970. С. 45–46).

…это стихи, написанные на профессиональном уровне, и это стихи человека талантливого. Книжка «Зимняя почта» нуждается не столько в оценке рецензента сколько в оценке читателя. Ибо, по моему мнению, Бродский уже вошел в тот творческий возраст, когда поэту нужны не обнадеживающие рецензии, не поощрительные похлопывания по плечу, а вынесение его работы на читательский нелицеприятный суд. Я – за издание этой книги (цит. по: А. Клименко. С. 39).

Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) Управление по организации контрразведывательной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. В КГБ республик, УКГБ по краям и областям иметь соответственно пятые Управления-отделы-отделения…

Я против посылки письма в парторганизации, – говорит, в частности, Д. Ф. Устинов. – Не надо заострять внимание партийного актива на этом вопросе. Получится не так, как мы бы хотели. Может быть, Союзу писателей поручить это дело (Кремлевский самосуд. С. 54–55).

Это великолепно, – 19 июля рассказывает Тамара Хмельницкая в письме Глебу Семенову, – остро, весело, с мальчишеским озорством и дальним, но точным прицелом. Не торжественно-декларативно-идеологическая пьеса на историко-революционную тему, а пронзительно злорадный и насмешливый памфлет типа Брехта, а еще вернее – очень чувствуется русская почва – напоминает скульптуру Трубецкого: памятник царю-пугалу. Жандармы, министры, охранники, провокаторы – мир дрожащих за власть, животный страх не умеющих думать, но любящих есть и выпивать – все это показано почти танцуя, в издевательском фарсе с куплетами. И все осмыслено куда шире и современнее, чем по первому слою (Г. Семенов, Т. Хмельницкая. С. 339).