Послушайте, как бы мы ни относились сегодня к корпусу жандармов, это было все же серьезное учреждение, а вы устроили какой-то балаган (Там же. С. 340).

по полученным данным, проживающие в г. Обнинске Калужской области кандидат биологических наук Института медицинской радиологии Медведев Жорес и его близкий знакомый Павленчук Валерий приступили к размножению на пишущих машинках неопубликованного романа А. Солженицына «В круге первом» с целью распространения его среди научных сотрудников г. Обнинска. Для этой же цели планирует свою поездку в Обнинск научный сотрудник Института истории АН СССР Якир Петр Ионович, который известен как участник ряда антиобщественных проявлений и выступающий с политически вредными заявлениями.

Учитывая, что роман А. Солженицына «В круге первом» является политически вредным произведением, в случае выезда Якира в Обнинск и получения им экземпляров романа считали бы необходимым Якира П. И. задержать и изъять у него эти рукописи, а в отношении Медведева Ж. поручить Обнинскому горкому КПСС принять меры к пресечению его антиобщественной деятельности (https://bukovsky-archives.net/pdfs/dis60/kgb67–6.pdf).

Подписываюсь под письмом Л. Чуковской и ее утверждением, что вы своими выступлениями вычеркнули себя из числа честных писателей и себе роете бесславную могилу.

Там смешно: начальство Академии, где она профессорствует, в лице замполита, выразило свое неудовольствие по поводу ее прекрасной повести «На испытаниях»: почему она, прежде чем печатать, не согласовала (!) повесть с ними? Почему в повести нет героев, достойных подражания и пр. Ну, это все обыкновенно, а вот что меня удивило: эта смелая, сильная, умная женщина все приняла всерьез, огорчена, даже осунулась и т. д., – 27 октября записывает в дневник Л. Чуковская (Л. Чуковская. Дневник – большое подспорье… С. 206).

Я была несправедлива к Ел. Серг. Вентцель, недооценивая ее беду. Беда большая. В Военной Академии ее травят. Она может лишиться профессорства. Собрали какую-то идеологическую Комиссию и там 40 мужиков на нее орали: и вещь, мол, клевета на офицерство и пр. Она заявила, что ведь это было во времена культа личности – потому изображен доносчик. Тогда кто-то сказал: – «Не было никакого культа, это все Никитка выдумал, это он вырыл пропасть между нашим прошлым и настоящим».

Не было. Нашей жизни не было (Там же. С. 212).

Наряду с произведениями, правильно отражающими советскую действительность, создающими сильные, запоминающиеся образы наших современников, героев революции и пятилеток, строителей коммунизма, на контроль в Главное управление представлялись и пьесы, которые по своему содержанию не могли быть разрешены к исполнению. В этих произведениях преувеличивались недостатки и трудности в жизни советских людей, сосредоточивалось внимание на уродливых явлениях нашей действительности, делались попытки бросить тень на историческое прошлое нашей страны. В ряде пьес большое внимание уделялось фактам репрессий, произвола и беззакония в годы культа личности, в трагическом свете изображались судьбы людей 30–40 годов, преувеличивались разрушительные нравственные последствия культа личности на довоенное и послевоенное поколения людей (цит. по: А. Богданова. С. 105–106).

А. Т читал главу «Сын за отца не отвечает»910 в «Юности». Полевой сказал ему, что пойдет куда угодно, но будет пробивать главу. Никуда не пойдет. В первом же кабинете получил от ворот поворот. Зачем А. Т. ездил читать? Неужели надеется, что эту главу можно напечатать?

Но, может быть, оттого сегодня так и всепонимающ, что таит про себя: зря ездил, зря читал, лежать главе до неизвестного срока… (А. Кондратович. Новомирский дневник. С. 88).

на заседании коллегии Большов (главный редактор «Советской культуры») просил занести в протокол его возмущение тем, что в Москве, в Театре Сатиры идет антисоветский спектакль, что прием обращения в зрительный зал означает критику советской действительности. Все перепугались, и началась паника. В воскресенье 10 сентября утром на спектакль ходили замминистра Владыкин (он взял с собой Ревякина – специалиста по А. Островскому), наш Тарасов (начальник Управления), Черноуцан (из ЦК КПСС) и др.

После просмотра Ревякин сказал, что хотя отступления от канонического текста есть, но дух Островского сохранен. И тут Владыкин, кричавший после первого акта об искажении автора, сразу переменился, а после слов Черноуцана, что назвать этот спектакль антисоветским может только сумасшедший, «приобрел» почти положительное мнение. Тарасов пока – «за». И даже на мои слова, что за такие обвинения Большову надо «давать по зубам», благосклонно заметил, что вот надо собрать на обсуждение спектакля таких товарищей, которые бы «дали ему по зубам» (Л. Зотова – http://prozhito.org/notes?date=%221966–01–01%22&diaries=%5B564%5D).