— А оставлять меня в клубе и уходить без разрешения с моим другом ты хотела? — он резко разворачивается в мою сторону, в его чёрных глазах пылает ярость и мне на мгновение становится страшно, но я не успеваю ничего осознать, как одним лёгким взмахом он отбрасывает меня к стене. Я больно ударяюсь и перед глазами резко темнеет, а земля уходит из-под ног. — Ты ещё легко отделалась, я сегодня добр.

— За что? — плачу я.

— А если будешь болтаться у меня под ногами, то мало не покажется, — хриплым голосом произносит он, подойдя ко мне и сев на корточки напротив. Я делаю усилие, чтобы открыть глаза и вижу Юнадия перед собой. В его глазах отражается глубокая печаль. Или я всего лишь увидела отражение моей души?

— Я люблю тебя, — шепотом вру я, в надежде, что он сжалится, но в ответ лишь слышу ухмылку и холодный голос, который режет мне слух точно лезвием ножа. Я не моргаю, крупные слёзы скатываются по щекам, губы дрожат.

— А себя? — он резко встаёт и уходит. Пытаюсь подняться, но у меня не получается и я остаюсь сидеть вот так, одна, у стены, с болью в груди и во всём теле. Но боль в теле сейчас это ничто с тем, что у меня происходит сейчас в душе. Я унижена, растоптана и буквально валяюсь под его подошвами.

Это была ужасная ночь. Миллионы мыслей и все вразброс. Как я её пережила, не помню, но поняла одно: мне нужно бежать. Любым способом. Даже если он меня убьёт. Лучше уж смерть, чем постоянный надзор и издевательство. Жизнь в последний период превратилась в каторгу. Мучительную и бесконечную. Юнадий с каждым днём перевоплощался, становился грубее, наглее, что мне казалось в один момент он просто меня растоптает. Физически и морально. Он уже высосал с меня все соки и вытянул душу, что, казалось бы, больше некуда. Но нет, он с каждым днём становится изощрённей, придумывает новые правила и ограничения.

Мои нервы были на пределе, руки тряслись от недосыпа и стресса, а сердце стучало так быстро и громко, что казалось ещё чуть-чуть и оно остановится, потому что просто не выдержит. Слишком много накопилось за последнее время, я должна успокоиться и взять себя в руки.

В голову навязчиво лезли мысли о произошедшем. Юнадий был так груб и резок, что моя психика была окончательно расшатана. Потом я просто не выдержала и слёзы прыснули из глаз. Их было много. Тот момент, когда любому терпению приходит конец и выливается наружу. Я хотела убежать от него, а потом и вовсе исчезнуть, потому что жить дальше с этим будет очень тяжело. Я чувствовала подавленность, унижение, стеснение. Слова застревали в горле, которое совсем недавно он с силой сжимал. И всё из-за чего? Потому что я пошла танцевать в компании его друга? Чем он руководствовался? Ревностью или тем, что я не получила его согласия? Я с ужасом ждала, когда всё это закончится, а пересохшие губы молили о пощаде.

— Хватит, прошу тебя, — в очередной раз взмолилась я с загнанным выражением в глазах, которые сменялись вспышками боли. Моё сердце сыпалось на маленькие кусочки, жгло и кровоточило внутри, когда я наблюдала столь решительное равнодушие Юнадия.

— Ты ещё долго будешь просить простить тебя, — ядовито улыбнулся он, оставаясь абсолютно закрытым и безэмоциональным. — Зато в следующий раз сначала сто раз подумаешь, прежде чем совершить какой-то необдуманный поступок. Каждое действие имеет свои последствия, — заключил он и вышел из комнаты, наконец-то оставив меня одну.

«Каждое действие имеет последствия» — эхом звучали его слова в ушах. Кто, как не я об этом знает. Ведь именно моё легкомыслие привело к тому, что я сейчас сижу в этой тёмной комнате на полу, растирая солёные слёзы по красным щекам. А ещё я убеждена в том, что всё проходит. И это пройдёт. Подобный кошмар не может же длиться вечно?

Вячеслав.

Я всегда знал, что самая главная ошибка — это недооценивать своего противника.

Сердце бьётся ровно, как идеальные часы, пока я пытаюсь выломать дверь Давида, потому что тот оказывается крепким орешком, который никак не хочет раскалываться. Со стены начинает крошиться штукатурка и лопаться краска, ещё чуть-чуть и я устрою здесь разгром.

— Я никого не жду! — кричит он мне в ответ, — а с тобой мне тем более не о чем разговаривать.

— Зато мне есть о чём с тобой поговорить, — огрызаюсь в ответ и сильнее пинаю дверь.

— Уходи!

— Я никуда не уйду, пока не откроешь. Не будь бабой, открой дверь, либо я её выломаю, — железным голосом повторяю я и собираюсь в какой раз пнуть дверь, у которой уже значительно расшатались петли, но вдруг неожиданно щёлкает замок, и Давид распахивает её передо мной.

Я видел этого парня всего лишь пару раз мельком, в компании Влады и не таким его запомнил. Сейчас передо мной стоял бледный, худой парень с натравленным потухшим взглядом.

— Что, прям всё так серьёзно? — он окидывает меня недовольным взглядом и встаёт в защитную позу. Он готов защищаться, что ж, а я готов нападать. Сегодня я не уйду, не получив ответы на мои вопросы.

— Очень серьёзно. Где сейчас твой друг Юнадий? — я захожу во внутрь и закрываю за собой дверь, подальше от посторонних глаз.

— Я не личный его секретарь, не отслеживаю каждый проделанный им шаг, — дерзко рявкает он в ответ.

— В этом случае придётся. Рита пропала, и я знаю, что она с твоим другом.

— Откуда такая уверенность? Она могла сбежать от тебя с кем угодно, зная её натуру, — ухмыляется он, явно издеваясь надо мной.

После последних произнесённых слов я больше себя не вижу. Я срываюсь и словно слетаю с обрыва, перед глазами темнеет, а кулаки наливаются кровью. Я набрасываюсь на этого худощавого парня, точно он виноват во всех моих бедах и бью его до тех пор, пока голос в моей голове не кричит мне: «Слава, остановись!», но я его игнорирую, тогда он начинает кричать сильней: «Остановись, ты убьёшь его!» и тогда до меня доходит, что этот голос слишком нежный и тонкий, чтобы быть моим. Голос в моей голове — это голос Риты. И тогда я останавливаюсь. Когда пелена перед глазами рассасывается, я вижу перед собой на полу Давида: он лежит, свернувшись от боли и размазывает кровь по лицу.

— Я всё расскажу, — хрипит он.

Разум яснеет, моё лицо смягчается, и я понимаю, что не таким способом хотел добиться желаемого. Уж точно не таким…

Рита.

Отлипаю опухшие глаза лишь поздним утром. Солнце уже стояло высоко и нагло светило в маленькую комнату, которая за это время уже успела стать моей. Нос окутал свежий, благоухающий аромат цветов. Я опустила взгляд на пол и увидела огромную корзину роз. Нежные, невинные. На потолке красовались розовые шары. Теперь эта комната была похожа на комнату маленькой принцессы, а не на комнату заключённой, я должна бы радоваться, но ком подкатывает к горлу, как только вспоминаю вчерашнюю ночь. Слышу в коридоре тяжёлые шаги и сердце снова начинает биться сильнее, готовясь принять на себя новый удар.

Дверь в комнату открывается и заходит Юнадий. Он бросает быстрый взгляд на моё лицо и тут же отводит глаза. На него это совсем не похоже. Неужели он сожалеет о вчерашнем?