— Маруся! Солнце! Жива? — Руслан разрезает верёвку на моих запястьях и, схватив на руки, прижимает к груди. — Маленькая глупая девочка!

В его глазах слёзы. Испуганно оглядываюсь и вижу, как на поляне, освещаемой лишь луной, Лука вяжет запястья блондинки, а Мэл удерживает за вывернутую руку Арину, извергающую потоки брани. Ещё три девицы, кто с расквашенным носом, кто с разбитой губой, пытаются подняться с земли. Глаза их горят безумным огнём. Они явно под кайфом.

— Столько верёвок, будто в горы собрались. Куда баб этих денем? — Лука подсечкой отправляет связанную блондинку на землю и перехватывает руки Арины у Мэл.

— В ящик и в землю, — пожимает плечами Руслан, одевая на меня платье. — В жизни всё бумерангом. Белобрысую первую закопаем.

Я оборачиваюсь на блондинку и ловлю её злобный, настороженный взгляд. Она единственная из девушек не под кайфом. Руслан безошибочно выделил вожака в вороньей стае. Арина — только кукла, ловко управляемая ею.

— Мэл, проводи Марусю в машину, — он накидывает мне свою куртку на плечи и шепчет на ухо. — Я скоро. Не выкини никакой больше фортель, пожалуйста.

Беспрекословно позволяю Мэл увести себя. В её тёплых объятьях я вскоре засыпаю.

* * *

Руслан

— Прости, мин херц, — я колёсиком регулирую скорость движения лекарства в капельнице и смотрю на бледное личико Маруси. Веки её подрагивают. — Да, я мерзкий подкаблучник. Позволил твоей доченьке умыкнуть меня с мальчишника. Прости, у нас тут сейчас немного жарко. Утром созвонимся.

— Как она? — просовывает в комнату голову Лука.

— Просыпается понемногу.

— Я провожу Мэл!

— Аккуратно! Фрол домой едет. Не нарвитесь.

— Да мы через окно, — подмигивает он.

— Там собаки в свободном полёте, — вспоминаю недавнее ночное шоу во дворе. — А так хоть через водосточную трубу.

Лука уходит, а я надеваю очки, смачиваю ватку спиртом и беру пинцет. Плечо Маруси всё в занозах. Сажусь по-турецки возле неё и поддеваю кончик одной из них.

— Знаю, что ты уже не спишь, — вздыхаю и вытаскиваю занозу.

Маруся открывает глаза.

— Прости меня…

— Только не реви, — предупреждаю я её слёзы. — Всё уже позади.

— Я думала они нормальные, — шепчет Маруся, едва сдерживаясь. — Господи, неужели игры могут доводить до сумасшествия?

— Скорее те люди, которые решили использовать их как средство наживы.

— Но я…

— Речь не о тебе. Кира Савельева, ничем не примечательная девушка, решила разбогатеть любым способом. Отсидев за неудачное мошенничество с акциями, она решила сколотить секту. А из кого её можно сколотить? Из одержимых общей идеей фанатов. Их она нашла в большом количестве в твоей игре. К состоятельным девушкам она подсылала своего обольстительного помощника, а потом грозила жестокой казнью. Но, когда адептки расходились после очередной расправы, она спасала обезумевшую от страха жертву, снимая с неё огромную сумму денег за спасение.

— Блондинка? — голос Маруси дрогнул.

— Да.

— И как ты решил вопрос? Ой, больно!

— Прости, глубоко заноза засела! — вытаскиваю ещё одну.

— Ладно! Так как?

— Не переживай, малышка. Твой парень тоже кусаться умеет. Так что разошлись с ней краями. Нас эти твари больше не побеспокоят, равно как и других. У меня есть на них компромат.

— Руслан, у меня нет слов! — Маруся гладит меня по коленке. — Ты мой герой! Геркулес, Ахиллес.

— Да, а ещё оборотень и викинг… Хватит! — строго одёргиваю я мою непослушную своенравную девочку. — Понимаешь к чему привели твои игры?

Маруся, насупившись, молчит.

— Мне повторить вопрос? — смазываю ранки на её плече перекисью.

— Понимаю.

— Ты создала страшное оружие. Вчера днём с твоим отцом могло бы случиться непоправимое. Сегодня я чуть не потерял тебя. Вся семья ходит на ушах из-за твоих игрушек.

— И что мне делать? — на глаза Маруси снова накатывают слёзы.

— Не вздумай реветь, — не могу выносить, когда она плачет. — Выход один: никаких больше игр!

— Руслан, но я ведь и для тебя создала этот мир.

Останавливаю капельницу и извлекаю иглу из Марусиной вены. Бинтую худенькую руку возлюбленной. Пальцы её до сих пор дрожат. Выключаю свет и вытягиваюсь рядом с Марусей.

— Мир создал Бог, моя прелесть! И он прекрасен уже потому, что ты есть у меня, а я у тебя.

— Мы не скажем папе о том, что случилось?

— Нет! — грустно усмехаюсь про себя отмечая, что уже не первый раз за неделю прикрываю Марусины грешочки.

— Я тебя люблю! — шепчет она, прижимаясь ко мне всем телом.

— И я тебя, маленькая моя!

— Я тебя хочу, — шаловливая ручка проникает ко мне под резинку «боксеров».

— Маруська, не буди зверя!

— Тогда целуй меня! До утра!

Фрол

— Мало того, что этот подкаблучник свалил вчера с мальчишника, так ещё до сих пор не явился под благословение! Тесновато в плечах, — верчусь, как волчок, перед зеркалом. — Сто лет в смокинге не хаживал.

— Фролушка, ты светлейшего за жизнь уже раз сто благословил. Так и скажи, что хочешь поправить здоровье после вчерашнего, а одному тоскливо, — Марго закрепляет на мне синий камербанд[1]

.

— Ну началось! Выпил раз в сто лет и сразу «алкач»… Маргош, можно я просто пиджак надену? — стягиваю с плеч смокинг.

— Нет, — Марго возвращает мне его на плечи, встаёт на цыпочки и шепчет мне на ухо: — Так ты у меня самый красивый мужчина, а в смокинге король мира!

— Почему тогда моя королева не далась мне сегодня утром? — прижимаюсь бёдрами к жене.

— Потому что ты меня и так всю ночь пользовал, — краснеет Марго и выпутывается из моих объятий. — Уж не знаю, что вы там на мальчишнике делали…

— Балет смотрели, — напускаю на себя вид самого честного в мире человека. — Можешь у Маруси спросить.

— Я тебе верю…

— Тогда помоги мне похудеть грамм на сто, — скольжу взглядом по нескромному декольте жены.

— Фрол, нет! — Марго поглаживает себя по аппетитным формам, обтянутым синим шёлковым платьем, и отступает к двери. — Я уже бельё новое надела, чулки.

— То есть ко мне ты только в старом приходишь?

— Не передёргивай!

— Тогда передёрни мне ты! — одним прыжком настигаю Марго и подхватываю её на руки. Смокинг предательски трещит по швам.