Технологии генной инженерии, чьи преобразующие силы еще только начинают проявляться в полную мощь на заре XIX столетия, также характеризуются способностью к самовозрастающей мощности обработки информации за счет возможностей рекомбинации и широкого охвата доступа.

Во-первых, существование карты человеческого генома и генетических карт все большего числа других видов и подвидов дает кумулятивный эффект накопления знаний о биологических процессах, что приводит к качественной трансформации нашего понимания процессов, ранее находящихся за пределами области наблюдения.

Во-вторых, способность к рекомбинации в отношении кодов ДНК – это и есть предмет генной инженерии и то, что принципиально отличает ее от любых предшествующих биологических экспериментов. Но есть и более тонкая инновация. Первые исследования в области генной инженерии не были успешными главным образом потому, что на этом этапе делались попытки перепрограммировать клетки как изолированные сущности, без понимания, что в биологии, как и в работе с информацией вообще, контекст – это все.

Клетки существуют только во взаимодействии с другими клетками. Таким образом, стратегии научных рекомбинаций должны быть нацелены на взаимодействующие клеточные сети, обменивающиеся не отдельными инструкциями, а целыми кодами. Подобные рекомбинации слишком сложны, чтобы их можно было описать в линейных терминах. Необходимы компьютерные алгоритмы моделирования с большими объемами параллельной обработки данных, чтобы правильно ассоциировать выявленные свойства с сетями генов, как в некоторых моделях, предложенных исследователями из Института Санта-Фе.

В-третьих, заявленная цель генной инженерии – это именно возможность перепрограммировать различные коды и протоколы их взаимодействия, в разных областях разных органов (или систем) разных биологических видов. На переднем крае генной инженерии находятся исследования генетической модификации и процессов саморегенерации живых организмов. С помощью генетических лекарств живые организмы получат способность к самопрограммированию, что станет наивысшим выражением многообразия применения новых способов обработки информации.

Между прочим, генная инженерия ярчайшим образом показала, насколько ошибочным было бы положительно оценивать выдающиеся технологические достижения, не учитывая их социальный контекст, социальное применение и влияние на общество. Я не могу вообразить более фундаментальной технологической революции, чем возможность манипулировать кодом живых организмов. И так же не могу я вообразить более опасную и потенциально разрушительную технологию, чем эта, если мы не сможем сохранить контроль над технологическим развитием в культурном, этическом и институциональном плане.

Информационализм обеспечивает базу для экспансии сетевого общества по всей планете в качестве доминирующей формы социальной организации нашего времени. Сетевое общество – это социальная структура, состоящая из информационных сетей, построенных на информационных технологиях информационалистской парадигмы. Под социальной структурой я понимаю организационные структуры производства, потребления, опыта и власти, выраженные через осмысленное взаимодействие в рамках культуры.

Сеть – это набор взаимодействующих узлов. Узел – это место обрыва кривой. Социальные сети стары, как само человечество. Но информационализм вдохнул в них новую жизнь, так как новые технологии развили присущую сетям гибкость, решив проблемы координации и управления, которые веками мешали сетям полноценно конкурировать с иерархическими системами. В сетях выполнение заданий и принятие решений распределено между узлами в интерактивном режиме. У сети по определению нет центра, есть только узлы. Узлы могут быть разного размера и, следовательно, разной значимости, но все они необходимы сети. Когда появляются избыточные узлы, сеть стремится переконфигурироваться, убирая избыточные узлы и добавляя продуктивные. Чем больше информации узел вобрал и чем более эффективно ее обработал, тем он значимее для сети. Относительная значимость узла проистекает не из его индивидуальных особенностей, а из его способности предоставлять сети ценную информацию. В этом смысле главными узлами являются не центры, а переключатели и протоколы взаимодействия, чьи действия подчиняются сетевой, а не командной логике.

Сети работают по бинарной логике: включение/исключение. В качестве формы социальной организации сети как таковые не имеют ценностной окраски. Они могут в равной степени ублажать или убивать: ничего личного. Все зависит от целей конкретной сети и от той ее наиболее элегантной, экономичной и самовоспроизводящейся формы, которую сеть примет для достижения этих целей. В этом смысле сеть – автомат. В социальной структуре социальные акторы и институты программируют поведение сетей. Но после того как информационные сети, основанные на информационных технологиях, получили программу, они навязывают свою структурную логику своим человеческим компонентам. Это длится до тех пор, пока не сменится программа – за что обычно приходится платить высокую социальную и экономическую цену.

Чтобы применить этот формальный анализ к тому, как устроено реальное общество, я кратко охарактеризую фундаментальные структуры сетевого общества.

В первую очередь, новая экономика построена на сетях. Глобальные финансовые рынки строят оценочные прогнозы инвестиций на основе бегущих по сетям электронных сигналов; некоторые из этих сигналов основаны на экономических расчетах, но часто такие сигналы генерируются информационной турбулентностью, порождаемой разными источниками. Реальная ценность активов мировой экономики определяется результатами обработки таких сигналов в электронных сетях финансовых рынков. Глобальная экономика построена на сообщающихся сетях производства и управления, так как на международные корпорации и их сопутствующие сети приходится более 30 % мирового валового продукта и около 70 % международной торговли.

Компании сами работают в сетях и через сети. Большие компании децентрализованы с помощью внутренних сетей. Малые и средние фирмы образуют сети для кооперации, добиваясь гибкости при распределении объединенных ресурсов. Большие фирмы работают на основе стратегических союзов, отличающихся продукцией, процессами, рынками и временем существования, в изменяющейся геометрии корпоративных сетей. А эти корпоративные сети связаны с сетями малых и средних бизнесов, образуя мир вложенных сетей. Более того, сетевое предприятие часто связывает клиентов и поставщиков при помощи частных сетей, и пионерами такой бизнес-модели в электронной промышленности стали Cisco Systems и Dell Computer. Реальной операционной единицей нашей экономики является бизнес-проект, реализуемый через созданную под него бизнес-сеть. Всеми этими сложными системами можно управлять только средствами информационализма. Производительность и конкурентоспособность существенно выиграли от сетевой формы производства, логистики и управления. Так как сети новой экономики раскинулись по всему миру, вытесняя менее эффективные формы организации, новая сетевая экономика завоевывает всемирное господство.

Экономические единицы, территории и люди, не вписавшиеся в сетевую экономику или не представляющие потенциального интереса для господствующих сетей, отбрасываются. С другой стороны, любой источник потенциального дохода, где бы он ни находился и на чем бы ни основывался, подключается и программно встраивается в производительные сети новой экономики.