– Кому? – Горан потёр щеки, пытаясь сосредоточиться на словах.

– Есее. Лисицей она слушала. – Тами безвольно смотрел в потолок, сгорая от стыда. – Почему она меня слушала?

– Из любопытства, – едко заметил Уц. – Всем интересны крадуши.

– Она тоже нас презирает?

– Тами… – сдался вопросам Горан, – крадуши опасны для перевёртышей.

Скептический вопрос Клюва вынырнул из полумрака:

– Прочитал в книге?

– Да.

– Что там пишут о нас? – спросил Тами с затаённым волнением.

– Ну, сведения достаточно разные…

Клюв хмыкнул:

– Ничего хорошего.

Горан перелистнул страницу с изображением костлявого монстра.

– Почему же? Я не прочитал ещё и половины.

– Когда я был маленьким, мне снились кошмары, – вспоминал Клюв. – Я прибегал в спальню отца и забирался к нему под одеяло, дрожа от страха. Он рассказывал мне о лесных животных, чтобы я успокоился и уснул. Иногда вспоминал охоту. В первую охоту неумелый отпрыск ипата пронзил ему стрелой грудь. Отец чудом выжил, лекари вылечили рассечение. Я почему-то отчетливо представлял себе весь ужас ранения, всю непредсказуемость рока. – Клюв повернулся к слушателям. – Оружием я интересовался, сколько себя помню. Наверное, все тринадцать лет, – он усмехнулся. – Отец гордился, что я пойду по его стопам. Но после того рассказа о ранении мы стали видеть один и тот же ужасный сон – его сон: стрела арбалета вонзалась мне в сердце. Отец кричал, тряс меня и плакал, не в силах понять, что это всего лишь видение. Преследующий ужас. Он запретил мне присутствовать на охоте, и я часто уходил жить в заимку Хадуга. Кошмар преследовал отца, ввергая в безумие.

Тишину нарушал тихий плеск волн. Горан понимал, что за молчанием каждого здесь скрывалась не менее горькая история.

– Вы обречены оживлять кошмары и страхи, – сухо констатировал кудесник. – Отравлять реальность людей жуткими иллюзиями. Даже непреднамеренно.

– Горан, тебя тревожат они? – спросил вкрадчиво Уц. – Наши кошмарные видения?

«Что мне известно о ваших видениях, если вы скрытны, как моллюски? А, впрочем, к лучшему». Горан мотнул отрицательно головой:

– Редко. Но мне и обмануть вас не по силам.

– Значит, ты обманщик? – удивился Клюв.

Шхуна накренилась. Камни в фонарях вспыхнули ярким светом и вновь поблекли.

– Кудесник, – подтвердил Горан. – Мы тоже обладаем талантами, но не настолько… разрушительными. Сила внушения краткосрочна и слишком тягостна для меня.

– Ваше племя обучают выслеживать нас.

– Мы не гончие.

– Велика разница?

Горан столкнулся взглядом с Клювом.

– Они преследуют, а мы – всего лишь пытаемся изучить и понять.

– И крадуши пополняют коллекцию мудрецов.

– Ерунда.

– Что они с ними делают там? – спросил Уц.

– Где?

– В Гранитном замке? Как поступают с крадушами?

– Мудрецы пытаются перевоспитать детей.

– А если гончие обнаружат уже взрослого крадуша? Ты видел там стариков? – выяснял Клюв. – Ты видел когда-нибудь старика-крадуша?

– Нет, но… есть записи, – пальцы кудесника листали страницы. – Описаны случаи, когда гончие обнаруживали крадушей в преклонном возрасте. – Горан, холодея, догадывался, как с ними поступали. Он захлопнул книгу, отгораживаясь от жутких картин. Смерть невозможно одобрить. Но «Они или мы!», – гласил призыв Казмера. – Изоляция – выход, – заверил. – В граде научились усмирять ваш недуг.

– Недуг, – скривился Клюв. – Царну не постиг хаос. Почему? Если крадушам удавалось до старости разгуливать на свободе, почему провинции не заполнили толпы обезумевших людей?

– Изоляция – выход, – настойчиво повторил Горан.

Перешёптывания стихли. Ребята смотрели на него в недоумении.

– Так считают Велирадовичи и Совет мудрецов, – смирив грозную интонацию, пояснил кудесник.

Горан не желал спорить. В Шерте они добудут ветвь, а если нет – их умения проложат дорогу в град. Кудесник предупредил, что проведёт спутников тайным ходом сквозь крепостные стены. Ложь. Тайный ход выведет к мудрецам.

Тихий голосок Златы кольнул его вопросом:

– Ты видишь в нас угрозу и при этом разделяешь путь?

– Я такой же изгой. Ради исполнения мечты стоит идти на риск.

Утром, открыв глаза, Горан ужаснулся: над ним возвышался птицеголовый монстр с когтистыми лапами. Горан дернулся. Монстр заговорил встревоженным голосом Уца:

– Морис зовёт на палубу! С тобой всё в порядке? Эй?

Горан прикрыл ладонью рот. За ночь качка превратила его желудок в воспаленный комок, а теперь мерещилась ужасная галлюцинация с глазами коршуна.

– Я полежу немного. Эти волны… – Горан закрыл глаза, но монстр проступил из тьмы сознания.

Оживлённый голос Тами стучал в колбу видения:

– Горан? Гора-а-ан!

Тами обхватил плечи кудесника, встряхивая. Птицегголовое чудище растаяло. Вокруг выросли стены пустого зала ораторов в Башне Воспитанников. Янтарные столы лоснились медовым глянцем, расходясь полукольцами вверх. Он любил засиживаться здесь, слушать лекции, истории воспитателей, – даже нудные монологи мудрецов, которых воспитанники провоцировали на дискуссии. Горан протянул руку. Луч из витражного окна упал на неё холодным светом видения. Он сделал глубокий вдох, но запах тины не желал исчезать.

– Очнись!

Его вновь встряхнули за плечи. Хмурой тучей нависал Клюв.

– С тобой что-то неладное творится, – заметил Уц, робея за спиной охотника.

Злата стояла по правую руку с кружкой воды наготове.

– Я в порядке! – Горан спрятал лицо в ладонях. – Просто… нужно немного полежать.

– Ты кричал, – беспокоился Тами. – Тебе снился кошмар? Тем братьям в соседней каюте привиделось, что гарпуны пробили корабль.

Крадуши переглянулись. Тема, затронутая вечером, сегодня обрастала подтверждениями. Шумные разговоры взволнованных ребят не произвели бодрящего эффекта. Горан провалился в сон.

Иллюминаторы запотели. Злата поднялась на палубу. Покатые берега, наблюдаемые ею утром, сменились каменистым ущельем. С воды поднимался туман. В кормовой рубке у штурвала стоял капитан, и она поднялась к нему, осматривая развеваемые на ветру вымпелы и флаг с гербом Ловища в виде скрещённых ножей на стреле. Кислотно-зелёные паруса бесстрашно взирали на горизонт глазами мифических птиц с рыбьими хвостами. Корабль – небольшое, но маневренное судно из угольной древесины – изящное, как лодочка, больше напоминал бабочку, чем гусеницу.