Елена Рунгерд

Тонкая нить

Фенечка

Мелкий дождь настукивал осеннюю мелодию по еще зеленой траве. Маленькая девочка сидела у окна, ласково поглаживая любимую кошку.

«Муся, Мусенька», — приговаривала девочка.

«Фр, фр, фр», — нежным мурлыканьем отвечала ей кошка и выгибала полосатую спинку от удовольствия.

«Деда, — вдруг встрепенулась девочка, — деда, а почему меня Фенечкой зовут?»

Дед Яков неторопливо закрыл заслонку печи, поставил кочергу на место, тихо вздохнул и посмотрел на внучку долгим проницательным взглядом, как будто размышляя, доросла ли она до того, о чем спрашивает. На Якова нахлынули воспоминания, и по щеке прокатилась одинокая горючая слезинка. Подошёл дед к лавочке, потрепал Муську за ушко. «Долгая это история, внученька, ну коль спросила, время есть, слушай, — дед присел рядышком, приобнял свою кровиночку, — давно это было. Мы с твоей бабушкой тогда еще только-только друг на друга поглядывать стали. Появился в нашем селе один старик. Откуда пришел не сказывал и куда делся потом, тоже никто не видел. Так вот, присели мы как-то после покоса кружком отдохнуть, тут он к нам и подошел. Слово за слово, стал рассказывать были — небылицы разные. Поведал он про птицу чудную, будто сам её в наших краях видывал. Называл он её Фениксом. Красоты, сказал, она неописуемой. Птица та могла добрым людям помогать, а обидчиков наказывать. И жила она, якобы, дольше всех на земле от того, как не простая она была, а волшебная. Когда от горя людского переполнялось сердце её, вспыхивала она ярким пламенем и сгорала дотла, унося в огонь с собой все несчастья».

Смотрит дед на Фенечку, а та ротик открыла, глазками хлопает и чуть не плача говорит: «Как же так, деда? Жалко её, тяжело сердечку то было? А где ж она сейчас? Умерла? Вот бы ко мне прилетела. Я бы её от плохих людей защитила, кормила, поила». Порадовался дед за доброе сердце внучки, но виду не подал.

«Э, нет, не плачь, родненькая, не спеши, не так все просто, — продолжал Яков. — Старик тот сказывал, что птица та не простая была, а бессмертная. Дар у нее был из пепла каждый раз к жизни возрождаться. Вспыхнет она ярким пламенем, жар от нее пуще, чем из печи, и только горсть пепла и останется. А на исходе ночи с первыми лучами зори из того пепла маленький птенец будто появляется. Растет он быстрее, чем обычная птица, а как оперится, снова к людям летит на помощь. И так до скончания лет».

«Ну и ну, дедуля! Правда ли?»

«Правда ли нет, не знаю. Только запал мне тот рассказ в душу. Спустя годы, когда жена померла, и батька твой малым без матери остался, вспомнил я этого старика и птицу чудесную. Так захотелось мне, чтоб и человек бессмертным был, и любушка моя тогда б жива осталась». Никогда прежде Фенечка не видела деда таким беззащитным, прижалась к нему покрепче, обняла своими тоненькими ручонками, будто птица малая крыльями укрыла, а дед продолжал: «Время шло, сын вырос. Потом Иван жениться надумал, а там вскоре и ты на свет появилась. Вот мы на семейном совете и надумали тебя Фенечкой назвать. В честь Феникса значит. Может тебе с именем, что от птицы достанется, коль не бессмертие, так хоть жизнь не такая короткая, как у твоей бабоньки. Но решили на всякий случай с батюшкой поговорить, одобрит ли имя такое при крещении. Пришли к нему, настороженно рассказываем, а он улыбается, головой кивает. Батюшка наш большой души человек. В разных Приходах служил, чего только не видывал, много разных книг прочел. Знал он имя в святцах подходящее. И посоветовал нам Федосьей тебя наречь, что означать будет «Богом данная», а если ласково можно и Фенечкой. На том и сошлись, да не ошиблись, думаю. Тебя ведь и вправду нам Бог послал на радость да утешение. Вон ты у нас какая растешь шустрая да сноровистая, как птица быстрая, по дому хозяйственная, с соседями приветливая, мне помощница». Поцеловал Яков внучку в самую маковку, посидел с минуточку молча и пошел снова к печке. Пора было уже кашу из печи доставать. Чугунок то тяжелый, Фенечка еще не управится.

Понравился Фенечке дедов рассказ, раскинула руки словно два крыла, представила себя вольной птицей. Хотела внучка засыпать деда вопросами, но сидеть рассуждать на лавочке некогда. Хоть и маленькая, а по дому работы на всех хватает. Отложила Фенечка разговор на другой раз, да и забыла до поры, пока судьба ей не напомнила.

***

Пока маленькая была, росла Фенечка без женской ласки. Только годик исполнился, осталась она без матери. Отец да дед девчушку воспитывали. Село хоть и большое было, но друг друга все знали и Фенечку жалели. Жила неподалеку девица одна. Надей звали. Иван ей давно приглянулся, еще и Фенечки не было, но заговорить или чувства свои показать не решалась. Так и жила: поглядывала да вздыхала. Когда Фенечка без мамы осталась, она за ней приглядывать стала, то поможет, то подскажет, то сарафан заштопает, то вместе в лес или на речку сходят. Так бы может все и продолжалось, но тут Яков вмешался. Поговорил с сыном, что девчонке мамка нужна: «Что ей с нами мужиками? Одни хлопоты! Не с кем даже своими девичьими секретами поделиться, не с кого премудростям учиться!» Задумался Иван. Тут Яков ему про Надюшу с Фенечкой и рассказал. Все бы хорошо, и Ивану Надюша нравилась, но одно дело в лес да на речку, а другое дело чужое дитя как свое полюбить и ему настоящей матерью стать.

Долго голову ломать Ивану не пришлось. Дочка сама себе маму выбрала. Сидят как-то мужики на завалинке и видят, как на дороге Фенечку гуси обступили и пытаются за платьице ухватить да ущипнуть побольнее. Она отбивается, плачет. Не успели они со двора выйти, как видят Надя бежит с полотенцем, гусей ругает, от Фенечки их отгоняет. Бросилась к ней девочка. «Мама, мамочка, спаси меня!» — кричит. Забралась к Наде на руки, обхватила за шею, слезы платком утирает.

Переглянулись мужики друг друга, поняли, что жизнь сама Ивану подсказку дает. Выбор Фенечки им обоим по душе пришелся. Так и взял Иван Надюшу в жены себе, а Фенечке в матери. И все у них ладно да складно в семье стало. Если молодежь в чем не разумела