Некоторые – по крайней мере поначалу – стали агрессивными. Но большинство просто утратило рассудок. Они ни на что не реагировали и в итоге перестали функционировать нормально, вследствие чего начали погибать от жажды и голода. Эй’Брай в отчаянии помогал ученым и медикам, пытался оживить их одной лишь силой своей воли. Им удалось продержаться дольше других. Они всеми силами старались определить, что произошло, чтобы справиться с напастью, но обнаружение микроба в последний момент оказалось недостаточным для того, чтобы спасти хотя бы одну жизнь на борту корабля.

Сердце Джейн сжалось от боли, когда она ощутила всю силу страданий Эй’Брая. Все это произошло много лет назад. И все это время он находился здесь один-одинешенек, и надеялся на спасение, и не знал, кто затеял это жуткое уничтожение. Он проигрывал в уме события и искал тот миг, когда подвел Сектилиев, и в итоге чуть не сошел с ума.

Джейн ощутила безотчетное сострадание. Эй’Брай собрал ее мысли и прижал их к себе, словно ребенок, который только что нашел любимую куклу. Он словно бы умолял о прощении, и Джейн легко простила его. Она не видела за ним никакой вины.

– Но почему же ты остался? – спросила она его тихо. – Почему не улетел домой? Ведь ты же пилот. Почему ты остался здесь совсем один?

– Все не так просто. Я не пилот. Я навигатор. В одиночку я не способен сделать то, о чем ты говоришь. Корабельное сообщество – это содружество. И в нем должно существовать равновесие, как при любой форме демократического правления. И я не имею права сдвинуть этот корабль ни на один микрон без присутствия Квазадора Дукса или без приказа, который мне даст голосование большинства документированных граждан.

Квазадор Дукс? В приблизительном переводе этот титул означал что-то вроде генерала или адмирала, однако присутствовал и явный научный компонент. Возможно, речь шла о каком-то главном исследователе, ученом. Это был тот, кто возглавлял Сектилиев? Эй’Брай мысленно дал утвердительный ответ.

– Но неужели Сектилии не продумали действия на все случаи?

– Есть разные меры. В обычных условиях – выборы. В условиях военного времени – наследование. Но кто мог быть готов к тому, что все до единого Подтвержденные Граждане погибнут в один момент? Кто мог предвидеть такой кошмар?

– Не знаю, Эй’Брай. И мне очень жаль.

Он вздохнул. Это был чужеродный жалобный звук, в котором отчаяние ощущалось без всяких слов.

– Я боюсь за своих собратьев. Боюсь, что они могут томиться в изолированных уголках Вселенной, как я. Мы все встретим сумрак прежде, чем снова сумеем соединиться и увидим силуэты Сектилии и Атиеллы в сиянии их звезды.

Джейн растерялась. Она понимала, что все ответы на ее вопросы окажутся отрицательными, но все равно она должна была их задать.

– Почему никого не отправили на поиски этого корабля?

– Либо никого не осталось, кто мог бы отправиться на поиски, либо решили, что наш полет отнял больше времени, чем ожидалось.

Эй’Брай заговорил более спокойно. Он словно бы опять овладел собой. Казалось, Джейн принесла ему толику надежды. Но что она могла предложить ему кроме дружбы – да и то лишь на краткое время?

– И нет никакой возможности выйти на связь?

– Расстояние огромно. Я давно умру к тому времени, когда сообщение будет получено.

– Астероид… Ты знаешь об этом?

– Минует менее трех оборотов по орбите, и астероид столкнется с этим кораблем и уничтожит его. Да. В одиночку я не смогу это предотвратить.

Джейн осознала реальность происходящего. Эй’Браю грозила неминуемая гибель, и надежды предотвратить ее было слишком мало.

Какое-то время Джейн молчала. Она пыталась утешить крохотного пришельца одним своим присутствием, а сама думала, думала, думала…

– Ты не удовлетворена, доктор Джейн Холлоуэй.

– Эй’Брай, нам нужно понять, зачем сюда прибыли Сектилии.

– Сектилии – прагматичный народ. Они высоко ценят науку, знания, истину – превыше всего. Они очень долго разыскивали вашу планету. Многие Сектилии отдали жизнь поискам Терры.

У Джейн возникло такое ощущение, что она стоит на краю обрыва. Она уже не знала, желает ли знать больше. Она ощутила горькую иронию в сознании Эй’Брая, но все же спросила:

– Зачем?

– В древнем кунабалистическом писании сказано, что население Терры может стать источником спасения.

Берген натягивал на себя штанины чистого летного костюма, который принесла Аджайя, когда в диагностическое помещение вбежали Уолш и все остальные. Волосы у них еще были мокрые после недавно принятого душа.

– Что за чертовщина тут творится? – требовательно вопросил Уолш.

– С чего ты взял, что мне известен ответ на этот вопрос? – раздраженно буркнул Берген, сунув руки в рукава и застегнув «молнию».

Уолш сделал вид, что ничего не слышал.

– А Холлоуэй где?

Берген указал пальцем на дверь небольшой комнаты, где они проходили световую терапию.

– Она опять отключилась. Наверное, Аджайя ее одевает.

Уолш подозрительно прищурился. Берген ответил ему открытым сердитым взглядом.

Гиббс на подтекст внимания не обратил.

– Она что-нибудь говорила?

Берген покачал головой.

– Да не то чтобы… Сказала, что что-то не так и что она скоро вернется.

Гиббс встревоженно спросил:

– Это давно было?

– Не знаю. Несколько минут, что ли… Она так сказала и вырубилась. А через несколько секунд сирена завыла.

Сирена умолкла на середине фразы Бергена, и его последнее слово прозвучало во внезапно воцарившейся тишине. Все стали нервно оглядываться и смотреть по сторонам. Освещение стало таким же, каким было до включения сигнализации. «Все, кроме Комптона», – обратил внимание Берген. У Комптона вид был невозмутимый и беззаботный, а все остальные снова перепугались до смерти.

Из кабинета светолечения вышла Аджайя с мрачным выражением лица.

– Она все в том же состоянии. Я не смогла ее разбудить. Я испробовала все, что только могла придумать, – свет, звук, даже боль. Ничто не действует.

Уолш потер рукой подбородок, потеребил нижнюю губу и покачал головой.

– Эта тварь – что бы это ни было – ведет какую-то игру. Выбрала для себя самое слабое звено и пользуется Холлоуэй, чтобы управлять всеми нами.

Берген возмущенно воскликнул:

– Самое слабое звено? Какого черта? Да она в буквальном смысле нам жизнь спасла, тупой ты засранец.

Уолш расхохотался ему в лицо.

– Думаешь, ты такой умник, Берген? Но ты настолько зачарован задницей Холлоуэй, что не видишь очевидного – она нас вовсе не спасла. Тварь продумала все только для того, чтобы Холлоуэй решила, что спасла нас – с помощью твари. Уразумел? Вот что здесь происходит. Холлоуэй достаточно легковерна – а вот нам, всем остальным, верить в это не следовало бы. Вот почему тварь выбрала ее – не потому, что она наделена какой-то магической лингвистической силой. Это подстава. Ловушка.