— Правильный мужчина. Мэт тоже несколько раз предостерегал от него, а также от джина в Юте.

— Мэт?

— Метью Моран. — Когда он увидел вопрос в ее глазах, он добавил: — Не слыхали такого имени?

— Пожалуй, нет.

— А как насчет Калеба Блэка? Друзья называют его Кэл.

— О да, — произнесла Джессика с некоторой горечью. — Это имя мне доводилось слышать. Образец добродетели.

— Вот уж не знаю, — удивился Рейф. — Мне никогда не приходилось встречать таких мужчин.

— Не Калеб. Его жена. Вулф уверяет, что она образец добродетели.

— Может быть, это какой-нибудь другой Калеб Блэк… У Вилли много хороших качеств, но образцом ее не назовешь.

— Вилли?

— Виллоу Моран. По крайней мере, была Моран. Сейчас она Виллоу Блэк.

Рот Джессики скривился в горестной улыбке.

— Бедняга Рейф! Вы проделали такое длинное путешествие, в вас стреляли ни за что, ни про что, вас ранили… А образец добродетели уже замужем.

— Вы, должно быть, не поняли, — проговорил Рейф, натягивая на голову поношенную шляпу. — Вилли — моя сестра

— Ах, вот оно что! — Джессика вспыхнула. — Простите меня. Я вовсе не хотела оскорбить вас. Это… вечно мой длинный язык! Когда я научусь держать его за зубами!

— Не беспокойтесь, — вполне доброжелательно сказал Рейф. — Вилли будет очень смеяться, если ее назовут образцом добродетели. Она всегда была бойкой девчонкой… Но, бог ты мой, как она готовит! Я готов проехать полсвета, чтобы отведать ее бисквиты. — Он хмыкнул. — Да так оно и получилось.

— Выходит, что у обра… что у вашей сестры и у меня много общего.

— Бисквиты?

— То, что они постоянный предмет разговоров. Вулф объехал полсвета и говорил в основном о моих бисквитах в сравнении с бисквитами Виллоу.

В серых глазах Рейфа загорелись смешинки.

— Вам не стоит из-за этого сомневаться в своем кулинарном искусстве. Просто бисквиты сей молодой жены знамениты на весь свет.

— Мои не знамениты. Даже господин скунс отворотил свой острый черный нос от них.

Рейф постарался не выказать изумления, но мысль о скунсе, прошедшем мимо еды, показалась ему забавной. Он откинул голову и захохотал.

Джессика улыбнулась ему с искренним удовольствием. Было так здорово слышать человеческий смех и знать, что есть хоть одна душа на Западе, которой приятна ее компания. Однажды она рассмешила Вулфа. Только однажды, и не более того. При мысли об этом улыбка сошла с ее лица. Сейчас он хотел только одного: увидеть ее уходящей из его жизни.

— Не смотрите так мрачно, Рыжик… э-э… миссис Лоунтри, — быстро поправился Рейф.

— Называйте меня Рыжиком, — сказала она, вздохнув, — или Джессикой, или Джесси, если хотите.

— Спасибо.

— К чему благодарить? Если здесь никого не называют по фамилии, значит, в ходу будут прозвища и имена. Нужно ведь, в конце концов, как-то называть друг друга.

Улыбку на лице Рейфа сменило озабоченное выражение, когда он выглянул в окно. Он ощутил в душе холодок тревоги. Ему приходилось бывать во многих трущобах и иметь дело с самым различным сбродом. Сейчас он интуитивно почувствовал приближение опасности.

Толпа, обступившая фургон Лоунтри, состояла как раз из тех молодчиков, которые скопились в Каньон-Сити в ожидании открытия пути. Ими руководила страсть к золоту, которой они пока не могли дать выхода. Во время вынужденного бездействия они болтали о женщинах, которые ожидали их с раздвинутыми белоснежными бедрами, пьянствовали и задирали беззащитных людей.

Они вели себя все более разнузданно с каждым глотком из бутылки, ходившей по кругу. По пути в лавку Рейф уловил разговоры о потрясающих иностранных леди, о том, что они совсем по-особому ездят на лошадях — и на мужчинах. Рейф весьма сомневался в том, что мысли этих людей стали возвышенней после активного общения с бутылкой.

— Миссис Лоунтри…

— Слишком формально, — напомнила Джессика мягко.

Рейф снова взглянул в окно.

— Ладно, Рыжик. Не выходите к фургону, пока с вами не будет вашего мужа.

— Почему?

— Эти люди пьяны. Вряд ли они могут сейчас общаться с приличными женщинами.

— Я понимаю, — вздохнула Джессика. — В любом случае мне нужно сделать еще несколько покупок.

Рейф молча проводил ее к прилавку с товарами.

— Вы не поможете мне? — попросила она. — Я никогда не покупала готовую одежду. Этот размер мне подойдет?

Рейф с сомнением посмотрел на джинсы, которые она взяла в руки.

— Мэм, вряд ли ваш муж просунет в них свою руку, не то что ногу.

Она улыбнулась.

— Я имею в виду себя, а не мужа.

Рейф странно крякнул, сравнивая изделие из грубой ткани с тем, что было на ней; платье, даже помятое в дороге, отличалось как качеством материи, так и фасоном.

— Этот материал слишком груб для вас, — сказал он просто.

Джессика искоса взглянула на Рейфа и поняла, что он не шутит. Он и вправду считал ее слишком изнеженной.

— Вы удивитесь, если узнаете, насколько я на самом деле выносливая, — мягко возразила она.

Встряхнув джинсы, Джессика приложила их к талии. Штанины оказались на полу.

— Немножко не подходят!

Она положила джинсы на место и стала искать меньший размер. Вскоре она нашла пару, сшитую скорее для мальчика, а не для мужчины. Примерила. Они были слишком свободны в талии и явно тесны в бедрах. Но это были самые маленькие из джинсов.

— Подержите их, пожалуйста, — попросила она, протягивая джинсы Рейфу.

Он молча взял их и стал с удивлением наблюдать, как Джессика роется среди рубашек, пытаясь найти маленький размер. Он еще продолжал снисходительно улыбаться, когда почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Он повернулся и увидел Вулфа Лоунтри, который недружелюбно глядел на него.

— Рейф, как вы думаете… ой, хорошо, что ты вернулся, — сказала Джессика, протягивая рубашку Вулфу. — Что ты думаешь вот об этой?

— Слишком мала.

Отрывистая фраза Вулфа заставила Джессику поднять голову. Она взглянула на него и почувствовала гнев, который готов был выплеснуться наружу.

— Я думала, что она, наоборот, слишком велика, — пробормотала Джессика, прикладывая рукав к руке.

Внезапно Вулф осознал, что Джессика покупала одежду для себя.

— Ваша милость, у нас одежды как раз столько, чтобы увезти ее на двух вьючных лошадях. В любом случае я не позволю тебе ходить, вырядившись на манер девки из салуна.

Он взял джинсы из рук Рейфа и бросил их на стол, затем повернулся к Джессике.