Скоробогатов замолчал. В тишине чувствовался отголосок заданного им вопроса. Егоров поёжился от удовольствия. Аркадий Иванович не хотел рисковать и взамен пропавшей Екатерине Васильевне планировал приберечь усмирённого Максима. Убивать беглецов бессмысленно. Следовало оставить одного или двух, чтобы Шустов-младший из страха за их жизни, измученный угрызениями совести за тех, кто уже погиб по его вине, покорно выполнял всё, что ему поручит Аркадий Иванович. Замечательная комбинация.

– Я вам помогу. – Скоробогатов устало откинулся на спинку кресла. – Из четырёх одно имя беспокоит вас меньше. Ваш выбор очевиден.

Аркадий Иванович кивнул. Прежде чем Максим успел отреагировать, Шахбан казнил Хорхе.

Индеец вздёрнулся, не имея возможности перехватить рассечённое горло. С силой рванулся из связывавших его верёвок. Завалился набок. Весь скукожился в луже собственной крови, перекрасившей метёлки плауна в красное, и продолжал судорожно то вытягивать, то подгибать ноги.

Егоров внёс в судебную тетрадь запись о сделанном Шустовым-младшим выборе. Логичный выбор, с таким не поспоришь. Хотя Илье Абрамовичу было жаль несчастного Хорхе. Индеец знал уйму способов приготовить самую разнообразную живность. Именно Хорхе уговорил Егорова попробовать обезьяний суп.

Сальников весь изъёрзался на складном стуле. Баникантха громко чавкал. Лизавета сидела прямо, но голову не поднимала, смотрела себе в ноги. Артуро и метисы молча следили за происходящим. Бледные, напуганные, не сводили глаз с умиравшего Хорхе. Четверо индейцев, обмахивавших Скоробогатова и Егорова, продолжали заниматься своим делом. Остальные индейцы о чём-то оживлённо перешёптывались, подтрунивали друг на другом и посмеивались над позой, в которой в конце концов замер бездыханный Хорхе. Дмитрий, лежавший на носилках, был в сознании, понимал, что именно случилось, однако не пробовал привстать и насладиться зрелищем.

– «Кто я такой, чтобы жаловаться на волю Провидения?» – закрыв глаза, начала шептать Зоя.

Егоров с интересом прислушался к её словам.

– «Великое колесо судьбы катится и сминает всех, кто под него попадает, – кого раньше, а кого позже; не имеет значения, когда именно, но все мы окажемся под ним».

Любопытные слова. И вполне уместные.

Анна стояла на коленях, опустив голову. Её светлые волосы расползлись, целиком скрыли её лоб и лицо. Не удавалось понять, плачет она, молится или вовсе заблудилась в тумане безумия. Аркадий Иванович верно подметил: наказание страхом – тоже наказание.

– Первый выбор вы сделали… – вновь заговорил Скоробогатов.

– Я ничего не выбирал, – твёрдо произнёс Максим.

Его первые слова за весь день.

– Ваше молчание, Максим Сергеевич, было красноречивым. К тому же вы не пытались оспорить сделанный выбор. Значит, полностью его поддержали. Правила игры простые. А теперь назовите второе имя.

– Меня не интересуют ваши правила. И я не буду по ним играть. Чёрт возьми, это вообще не игра. Неужели это вас забавляет?

Максим отвечал на удивление сдержанно. Он повзрослел с тех пор, когда в последний раз стоял связанный перед Аркадием Ивановичем. Не торопился его оскорблять, не кричал, не ругался. Очевидный прогресс. Блуждания по джунглям и трёпка, которую ему устроил Артуро, пошли мальчишке на пользу.

– «Нет, мы не простираемся перед этим колесом ниц, уподобляясь несчастным индусам, – продолжала шептать Зоя. – Мы бросаемся из стороны в сторону, молим о милосердии, но взывать к оному тщетно, ибо неумолимая судьба не ведает пощады и в своём неостановимом движении сокрушает всё и вся».

– Ваш выбор очевиден, – без нажима заключил Скоробогатов. – Перед вами три друга. Один из них в любом случае умрёт. Он тяжело болен. По вашей милости. Продолжить экспедицию не сможет. Вернуться тем более.

– Нет! – крикнул Максим. – Вы своё получили. Мы… Не трогайте никого, и я вам помогу. Даю слово. Не буду сопротивляться, пойду с вами до Города Солнца и там, если понадобится, пальцами буду копать землю, чтобы отрыть для вас его тайны. Но не трогайте больше никого!

– Любопытно, – утомлённый затянувшимся разговором, протянул Аркадий Иванович. – Играть по правилам вы не хотите, но торгуетесь. Вам, Максим Сергеевич, не хватает выдержки вашего отца. Если уж ввязались в игру, будьте готовы принять поражение. Или будьте умнее, чтобы не проигрывать. Научитесь жертвовать меньшим, чтобы получить большее. Никто не мешал вам оставить раненого друга в лесу и спрятаться – сохранить свободу себе и остальным. Ваш отец любил повторять, что «человек может поступать, как ему угодно, если он согласен нести за это ответственность». Ну что же, вы поступили, как было угодно вам. Наслаждайтесь ответственностью.

– «Из мрака мы явились, и во мрак мы уйдём».

– Ваш выбор мне ясен. Не одобряю его, но принимаю. Потому что обещал последовать ему.

– «Как птица, гонимая во мраке бурей, мы вылетаем из Ничего».

– Дмитрию вы сохраняете жизнь.

– «На одно мгновенье видны наши крылья при свете костра, и вот мы снова улетаем в Ничто».

– С Анной вас многое связывает. Следовательно, вы называете имя того, кто вас предал.

– «Жизнь – ничто, и жизнь – всё».

– Понимаю. Нелегко найти силы простить. Хотя в данном случае это нелогично. Вы могли убить двоих, в итоге умрут трое. Из-за вашего упрямства.

Скоробогатов кивнул.

Шахбан левой рукой перехватил подбородок Зои. Не позволял ей дышать и говорить, скрыл под рукавом пёструю татуировку колибри. Затылок девочки уткнулся ему в ноги. И Шахбан полоснул Зою по шее. Лезвие прошло слишком мягко, без сопротивления. Будто и не задело шею. Но следом пролилась кровь. И Шахбан отстранился. Позволил Зое упасть набок рядом с бездыханным Хорхе и дрожащим от ужаса Максимом.

Зоя хрипела, давилась. Илья Абрамович видел её ослеплённые болью, выпученные глаза. Ничем не мог ей помочь.

Казнь состоялась.

Егоров, отвлёкшись от протокола судебного заседания, посмотрел на Сальникова. Константин Евгеньевич вцепился руками в пластиковое сиденье стула. Его лицо, и без того изуродованное шрамами и ожогами, выцвело, исказилось безголосой мукой и стало лицом мертвеца, будто его кровь выхлестнулась вместе с кровью дочери.

Бедная девчонка. Видела смерть и мучения матери, видела мучения и безумие отца. Мучилась сама, толком не понимая, кто и почему обрёк её на страдания. Могла стать сильнее, но так и выросла – поломанная, изувеченная изнутри больше, чем снаружи. А теперь умирала. И её смерть была такой же глупой и бессмысленной, как и вся прожитая жизнь.

Илья Абрамович понимал, что Скоробогатов с минуты на минуту уйдёт в палатку – прикажет сворачивать лагерь и выдвигаться в путь, поэтому отвлёкся от вида умиравшей Зои и поторопился завершить работу с тетрадью. Намеревался под конец собрать подписи метисов. Как свидетели, они должны были заверить подлинность сделанных им записей.