со вздохом приподнялась в кресле-качалке, Хульда оглянулась и посмотрела на нее. Бедде подумалось, что даже в теплом, медово-желтом мерцании огня лицо подруги кажется бледным и напоминает маску.

– Елки-поганки, долго я спала?

– Совсем нет, около четверти часа.

– Извини, – сконфуженно сказала Бедда. – Сама удивляюсь, что так легко заснула после всех этих волнений. Надо было меня разбудить. Ничего не случилось?

Поскольку на первый взгляд в просторной кухне Гортензии все было без изменений, ее вопрос показался несколько не к месту. Однако на лице Хульды между бровями пролегла суровая морщинка, и стало ясно, что она боится.

– Не знаю, – последовал нерешительный ответ. – Недавно мне показалось, что на улице шумят, но я не решилась пошевелиться и уж тем более выглянуть в окно, поэтому просто сидела и надеялась, что ты скоро проснешься.

– Шумят? – переспросила Бедда, в свою очередь нахмурившись. – Кто мог там шуметь? Может, какие-нибудь животные?

Она подумала о сове в саду Бульриха, но решила не напоминать подруге о Серой Ведьме.

– На самом деле я не уверена, что вообще слышала шум, – сказала Хульда. – Просто в воздухе вдруг раздался рев, как будто налетел очень сильный ветер, а потом все стихло. Но мне до сих пор кажется, что в саду что-то изменилось.

– Что бы это могло быть? – озадаченно спросила Бедда.

Рассказ Хульды вселил в нее тревогу. Но поскольку сама она была более стойкой, Бедда, несмотря на все зловещие признаки, еще не похоронила надежду на то, что история с исчезновением Бульриха может оказаться безобидным недоразумением. И теперь она решительно поднялась и подошла к окну.

Кресло-качалка еще раскачивалось туда-сюда, когда Бедда осторожно раздвинула шторы, открывая вид на заднюю часть сада. Кухня Гортензии находилась с левой стороны дома, и поэтому взгляд Бедды упал прямо на беседку с розами, где они все (много лет назад или всего несколько часов?) с удовольствием пили чай. Странным образом беседку было отчетливо видно, хотя кругом царила непроглядная тьма. Луна давно зашла, но бледное сияние все же пробивалось сквозь розы, опутавшие стены беседки.

– Там свет! – прозвучало над правым ухом Бедды, и она вздрогнула. Оказалось, она даже не заметила, что Хульда бесшумно проскользнула за спиной и осмелилась выглянуть на улицу из-за ее плеча.

– Но этого не может быть, – продолжала шептать Хульда. – Я точно знаю, что все фонари, принадлежащие Гортензии, забрали. В беседке не осталось ни одного горящего фонаря! А если бы и так, он давно бы погас…

Бедда молча кивнула и уставилась на голубоватое свечение, которому в данную минуту не могла найти разумного объяснения. Ничего подобного этому холодному свету раньше она в Холмогорье не видела.

– Клянусь всеми святыми трюфелями! – воскликнула разволновавшаяся Хульда, и Бедда почувствовала в ее голосе нарастающую панику. – Значит, я все-таки не ошиблась: в саду кто-то есть, и он прячется в беседке с этим голубым светом!

– С лампой обычно не прячутся. Скорее, тому, кто там сидит, все равно, видят его или нет, – заметила Бедда, которой тоже стало не по себе.

Творилось явно что-то странное. Да и Одилий велел им обеим не выходить из дома, а двери и окна накрепко запереть.

Бедда подумала, что даже без указаний старого Пфиффера не решилась бы сейчас выйти в темный сад. Встав поудобнее, она попыталась разглядеть, что происходит снаружи: слева от дома и как можно дальше, за садовой оградой, на улице. Ни там, ни справа, где сарай едва темнел среди росших вдоль задней ограды кустов, ничего примечательного не было. А посреди сада светилась нежно-голубым беседка, будто перевернутая корзина, которой накрыли светильник.

Значит, там все же кто-то был.

А что, если это Бульрих занят своими странными делами в нескольких шагах от кухонного окна? Возможно ли это? Но почему тогда он не пошел домой, а забрался в сад Гортензии, да еще и в беседку? Бессмыслица какая-то, но Бульрих с его тягой ко всему необычному вполне мог устроить подобное, особенно посреди ночи.

– Что нам теперь делать? – прошептала Хульда так близко к шее подруги, что Бедда кожей ощутила ее дыхание.

Пожав плечами, она отвернулась от окна, оставив щель между шторами, и не слишком уверенно переспросила:

– Делать? Пожалуй, выбор у нас невелик: либо остаемся здесь и ждем, что будет дальше, либо идем в сад и смотрим, что там светится в беседке.

Хульда вздрогнула.

– Что т-там светится в беседке? – заикаясь повторила она, сморщась, будто от кислого морса. – Клянусь сморчками, ты в своем уме? Ни за что! Мы должны оставаться в доме, не забывай!

– Ты спросила, что нам делать, – с легким раздражением напомнила Бедда. – Вот такой у нас выбор. Еще одна из нас может пойти в деревню, разбудить кого-нибудь и попросить помощи.

– Одна я здесь ни на минуту не останусь. Если идти, то вместе! – возразила Хульда так быстро и решительно, что Бедда вздрогнула.

– Ох, да ты трясешься как опенок, Хульда Халлимаш! Знаешь что? Если нам и стоит выйти из дома, давай лучше сходим в беседку и выясним, что там такое. Прямо сейчас! От всех этих бесконечных предположений и происшествий у меня уже голова кругом…

Разозлившись на Хульду за явную трусость и дав волю злости, не утихавшей с послеобеденного чая, Бедда позабыла о страхе. Она схватила кочергу, прислоненную к стене рядом с камином, и решительно отперла дверь кухни. За ней была небольшая прихожая, откуда коридор вел в комнаты нижнего этажа. Напротив находилась задняя дверь в сад, запертая на замок и два засова.

– Бедда, прошу тебя, не ходи! – Хульда осела на табурет и с ужасом наблюдала, как Бедда один за другим отодвигает засовы и поворачивает ключ в замке. – Бедда, не надо, подумай, что ты творишь! Вспомни, что сказал Одилий: запереть двери и окна и сидеть в доме. Но если ты так хочешь выйти, пойдем вместе через парадную дверь и постучим к соседям напротив!

– Нет, – упрямо сказала Бедда. – Я хочу посмотреть, что за шутник решил посреди ночи поджечь беседку Гортензии. Если не хочешь со мной, подожди здесь, я скоро вернусь.

С этими словами она надавила на ручку и открыла дверь.

Снаружи ее встретил ночной ветерок, охладивший разгоряченное лицо. В ветвях бузины за сараем что-то тихо шелестело, наверное, просто ветер играл в листве. Бедда держалась начеку. В тишине сада витало что-то подозрительное, чего не бывает в этих знакомых до последней травинки местах даже поздней летней ночью. Сад неуловимо изменился, и Бедда сразу поняла, что виной всему голубой свет, лившийся из беседки. Покинув дом, выйдя из