не открывать створку дальше, чем нужно, дамы протиснулись в узкую щель. Теперь они оказались в прохладном, увитом растениями туннеле: Розина Изенбарт высадила живую изгородь по краям короткой дорожки, ведущей к парадной двери. Хозяйка считала, что это очень красиво, с тех пор как однажды увидела лабиринт Моттифордов в Краппе. Ее муж Гунтрам, напротив, считал, что разделять палисадник таким препятствием в высшей степени нелепо и непрактично. Всякий раз, когда Розина гостила у родственников матери в Баумельбурге, он подстригал живую изгородь до уровня колен. Очевидно, Розина давно не навещала родню, и живая изгородь разрослась так, что полностью скрыла Бедду и Хульду, чему они обе были очень рады.

– Что мы им скажем? – спросила Хульда, когда они подошли к входной двери.

– Расскажем все, как было, – ответила Бедда. – Наверное, начнем со света в беседке, а потом дойдем и до Бульриха, если, конечно, нам дадут сказать хоть слово. Наверняка поднимется суматоха…

Не успела Бедда договорить, как Хульда принялась громко стучать в дверь. Если до этой минуты они всеми силами старались не шуметь, то теперь им было все равно, потому что здесь они чувствовали себя в безопасности.

– Эй, просыпайтесь! – Бедда поддержала Хульду громкими криками, так как плечо у нее болело слишком сильно, чтобы стучать.

– Хеда, Гунтрам и Розина! – обратилась она к безмолвным окнам, за которыми, судя по всему, находились спальни. – Ну, проснитесь же, наконец, и откройте нам! Чрезвычайное происшествие!

Они снова испугались не на шутку, когда неподалеку от них внезапно открылась другая дверь, а вовсе не та, в которую они стучали. Открывшаяся дверь принадлежала второму дому, едва заметному в темноте за кустами, хоть и стоявшему совсем близко. Горевший внутри свет упал на пышный цветочный бордюр перед входом. Тут же раздалось грозное рычание, и, опережая обитателей дома, за порог выскочила маленькая собачка и бросилась напрямик через цветы в заросли. На лестнице раздался стук, кто-то выругался, а затем появился Квирин Портулак в длинной белой ночной рубашке. В одной руке он держал зажженный канделябр, а другой потирал левое колено.

– Юстус, глупая псина, замолкни! – крикнул он и лишь потом обратил внимание на ночной переполох. – Елки-поганки, кто там? И что вообще здесь происходит? Кто так стучит-дребезжит?

Не успели Бедда и Хульда ответить, как вернулся Юстус. Выскочив из живой изгороди, пес запрыгал вокруг ночных гостей, громко лая и рыча. Распахнулось окно, и в нем показалась всклокоченная голова Гунтрама Изенбарта. Из-за его спины выглядывала Розина, которая размахивала лампой и громко кричала что-то о ворах и бродягах.

Все шестеро детей Портулака проснулись одновременно, и по крайней мере трое старших успели спуститься по лестнице раньше матери, Эвы, сбившись за спиной у отца на пороге. Сад наполнился неописуемыми криками, безответными вопросами и собачьим лаем, и никто не понимал ни словечка. Вся эта невероятная неразбериха немного улеглась лишь после того, как Бедда и Хульда назвали свои имена, а один из сыновей Портулака запер тявкающую собаку на кухне. Спустились и Изенбарты: Гунтрам – заметно сонный, Розина – явно настороже.

– Что у вас случилось? Открылась дыра в беседке Гортензии? – только и успел переспросить озадаченный Квирин, когда Изенбарты появились на пороге в халатах. – И что, туда кто-то упал?

– Очевидно, произошел несчастный случай, – пробормотала Эва Портулак, обращаясь к мужу.

Она поняла, что Бедда и Хульда пережили некое потрясение, потому что рассказывали что-то совершенно безумное. Какой еще свет и дымка? Может, в доме Гортензии случился пожар? Эва повернулась к заросшей бузиной тропинке. Но нет, к счастью, огня не было видно, и дымом не пахло.

Однако, принюхавшись, она уловила аромат вина, точнее, медовухи, и бросила подозрительный взгляд на мужа, чего он, впрочем, не заметил.

– Предлагаю вам для начала войти в дом, – сказал Квирин. – А там вы нам все спокойно и по порядку расскажете, договорились?

– Это довольно длинная и почти невероятная история, – ответила Хульда, – и я боюсь, что грядут новые неприятности.

– Ничего страшного, – любезно ответил Квирин и пригласил всю компанию в дом. – Теперь, раз уж мы проснулись, мы хотим знать, из-за чего нас подняли с постелей в столь поздний час. Или в столь ранний, смотря как посмотреть, – добавил он, потому что в эту минуту где-то в Зеленом Логе прокричал первый петух.

– И вы абсолютно уверены, что все это вам не приснилось? – Гунтрам Изенбарт, окончательно проснувшийся, стоял с чашкой чая в руке возле кухонного очага и не верил своим ушам.

Услышанное им больше походило на одну из тех страшных сказок, которые частенько рассказывают долгими зимними вечерами у огня, чтобы нагнать немного жути. Но летом, среди ночи, это совсем другое. Он с недоумением посмотрел на Бедду и Хульду, которые сидели перед ним на стульях, будто взъерошенные птицы. Прежде обе дамы казались Гунтраму вполне разумными. Вряд ли они придумали такую шалость, чтобы посмеяться над соседями. Он задумчиво почесал в затылке.

– Кошмары иногда кажутся очень реалистичными, – задумчиво начал он. – Например, моя тетя Кора по отцовской линии…

– Елки-поганки, – нетерпеливо перебила его Бедда, – как может двоим присниться один и тот же сон? Все было именно так, как мы рассказали. Конечно, звучит очень странно, но не надо, пожалуйста, намекать, что мы вытащили вас среди ночи из теплой постели просто так!

Минуту назад она в третий раз попыталась подробно описать случившееся в розовой беседке и по лицам окружающих заметила, что ее слова вновь звучат не очень убедительно. Во всяком случае, в то, что это чистая правда, никто не верил. С другой стороны, ее рассказ, похоже, удался, потому что все дети Портулака, которых родители тщетно пытались отправить обратно в постель, слушали с открытыми ртами и сидели тихо, как мышки.

Бедда едва не теряла сознание от усталости, и Хульда, видимо, чувствовала то же самое. Все вдруг показалось ей бессмысленным, хотя они даже не успели рассказать, что случилось с Бульрихом и куда делась Гортензия с остальными. Упомянули только, что ее нет дома, а подробностей никто не спрашивал, потому что история о беседке и так производила странное впечатление.

– Я готов поверить, что вы видели призраков, – зевнув, произнес Квирин Портулак. – Но что могло вызвать такие тяжелые сны? Может быть, Гортензия устроила вечеринку? А вы просто слишком много выпили, ведь на каждого действуют свои скрытые переживания, особенно если их подавлять…

– Вот именно, клянусь лесными опятами! – Его жена Эва вдруг строго посмотрела на Бедду и Хульду. – Я почувствовала, что пахнуло медовухой. Вот сейчас, когда подавала вам чай! А