и скоро, забравшись в автомобиль, укатил вслед за Натой. Мне не терпелось поговорить с другом. Я должен был знать подробности. Если то, что говорят о ней здесь у меня на предприятии, правда — Нату нужно спасать. Как спасать, я не представлял.

Мой друг Евгений Фоков лежал в больнице. Я мог только встретиться с Лидией Ивановной — его матерью. Нату я в разговорах не поминал. Лидия Ивановна мне рассказала о самочувствии сына. У него снова началось раздвоение.

— Юра! — сказала она мне почему-то шепотом. — Женя последнее время часто сам с собою и не только с собою, но и еще с кем-то громко разговаривал, иногда переходил на крик. В его речи было много имен. Там все присутствовали, и ты был и эта…, — Я понял кто, Лидия Ивановна не назвала фамилию, я спрашивать не стал. То была Наталья Михайловна. Я успокоил женщину и уехал. Ладно, не к спеху. Время покажет — все высветит. Далее события развивались так, что мне было не до Кустиной. Вдруг неожиданно умер отец, и я от нее отстранился.

17

Смерть отца меня застала, когда я был вне дома — в командировке по делам фирмы, о чем после очень сожалел. Мне не удалось увидеть его взгляд и услышать последние слова. Обо всем я мог судить только по рассказам матери.

Мое предприятие развивалось, набирало силы. Его деятельность не всегда ограничивалась рамками одного города. Пусть город был большим — огромным, но этого было недостаточно.

Я, да и не только я, но и мои товарищи: Максим Григорьевич, Семен Владимирович, порой и Светлана Филипповна проявляли расторопность первопроходцев и осваивали новые территории — рынки, где можно было пристроить нашу продукцию. Я редко отправлялся один, чаще вместе с коллегами, друзьями.

Тогда я поехал с Семеном Владимировичем. Меня привлекло довольно хорошее предложение. Чтобы снять с себя дорожные проблемы я отправился с товарищем на своем «Жигуленке». С собой мы прихватили рыболовные снасти. И я, и Семен хотели совместить работу с рыбалкой. Мы давно уже не отдыхали. Самое время было расслабиться. Реки еще не были скованны льдом. Так поздно мы еще никогда не ловили рыбу, нам хотелось попробовать. Правда, я не знал, будет ли возможность. Она представилась. Переговоры шли трудно и вяло. У меня чесались кулаки, я был готов сорваться, возможно, и не выдержал бы, но в том городке, куда нас забросила работа, оказалась хорошая река. Я давно так не «разгружался». Мы славно провели время. К тому же договор, в конце концов, также подписали. Я домой ехал, спешил с чувством выполненного долга и представить себе не мог, что меня ждет.

Отца уже не было. Последнее время он лежал, болел гриппом. В его возрасте, любая болезнь опасна, тем более бронхиальная астма. Я, даже подумать, не смел, что смерть может так быстро отобрать его у нас.

— Юра, сынок, он так хотел тебя увидеть, так хотел… — сказала мне мать. — Его последние слова были: «Я больше не могу ждать. За мной пришли. Они уже стоят рядом». Кто, они? — спросила я у него. — Военные: солдаты, генералы… Затем твой отец, словно по команде «смирно» вдруг вытянулся, резко повел головой вправо и умер.

Последние воспоминания у отца были о войне. Он всю жизнь боролся, воевал. Я любил в детстве слушать его истории. Нет — настоящее его хотя и волновало, но не в той степени. Отец жил прошлым. «Военное время — наше время» — говорил он. — «А, ваше — это перестройка. Хотя она и нас затронула, но она нам не по зубам. Запомни это!»

Схоронили мы отца на сельском кладбище, расположенном в конце улицы, недалеко от Веры Борисовны, моей бабушки и дедушки Ивана Павловича.

Я, не стал выяснять, можно ли делать на кладбище захоронения или нет. Желание отца для меня было законом. По окончанию похорон мать сказала:

— Все прошло как надо! Твой отец Александр Иванович был бы доволен.

Отца отпевал поп Михаил Потапович, мой бывший учитель. Он не потерялся в новой жизни, и после разрушения сельской школы применил свои знания педагогики, правда, в другом направлении: вместо учеников нашел себе паству — неплохих слушателей. Я видел, как рьяно Михаил Потапович махал паникадилом. Из него вырывался дымок и по комнате распространялся приятный запах ладана. У многих присутствующих на похоронах наворачивались слезы.

Рядом со мной были мои друзья, знакомые. На похоронах отца присутствовала Лидия Ивановна — мать Евгения, Михаил Ромуальдович — отец Наты и многие другие знавшие отца люди. Матери помогала Светлана Филипповна, Надежда Анатольевна Ватуринова и, конечно, Юлия. Она сама напросилась и была довольна, когда мать ей разрешила накрывать столы.

Натальи Михайловны не было. Она, выразив мне соболезнование, сказала:

— Юра, извини, ты ведь знаешь, я так не переношу эти тягостные мероприятия!

Юлия была просто не заменима. Мать, принимая ее помощь, не могла нахвалиться расторопностью девушки, и все время только мне о том и говорила.

Погода не удалась: шел мелкий моросящий дождь, хотя в прошлом году в это время уже лежал снег. Настроение было соответствующим.

На обеде присутствовало много людей. Три раза накрывались столы. Я недоумевал.

— Не переживай! — сказала мне мать. — Это хороший признак. Александру Ивановичу твоему отцу, там, — и она подняла вверх глаза, — на небе будет хорошо, так как каждый отобедавший должен за него помолиться.

Мне долго не хотелось верить, что отца уже нет. Мы отнесли его на кладбище, а чувство было такое, что он где-то рядом. Наверное, по этой причине отец мне долго не снился, не приходил.

Каждое утро я с трудом вставал и собирался на работу. Мать готовила мне завтрак, затем, когда я принимался за еду, рассказывала сны.

— Снова, — говорила она, — приходил во сне твой отец.

Не знаю, сколько прошло времени, но однажды это случилось: отец пришел и ко мне. Было темно. Я как будто возвращался с работы на машине, долго петлял, выезжая на нужную мне дорогу. Пейзаж был мне не знаком. Родной дом предстал неожиданно. В него уперся свет фар. Он был черно-белым, и все рядом также не блистало красками. Я остановил свой «Жигуленок», заглушил его и поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел в коридор. Отец сидел прямо передо мной на стареньком стуле. Он курил, увидев меня, улыбнулся. Не вынимая изо рта сигареты, отец потянулся ко мне. Я, вытянув губы, поцеловал его в щеку, при этом нечаянно коснулся горящей сигареты, громко