— Куда она, — думал я, — снова в банк. Но времена уже не те. Там уже все строго. Тех денег, что она там получала раньше, ей не дадут. Хорошо, если Владимир будет для нее стеной, большой каменной стеной. Вся ее любовь без Владимира не настоящая — ворованная. Он ее законный муж. Ей хотелось по развлекаться, «покрутить хвостом», почувствовать себя молодой, но нет, время не остановишь, время как песок убегает между пальцев, а впереди — старость. Мне также нужно торопиться наверстывать упущенное, пока я молодой. А молодой я? Молодой! Завтра скажу Семену, пусть готовит баян. Он собирался сыграть у меня на свадьбе. Пусть играет. Я не напрашивался. Сказал, пусть делает. Я и Юлия отличная пара. А где она? Что-то ее не видно.

Я поднялся со своего кресла и отправился рыскать по комнатам.

— Вы что Юрий Александрович! — спросила меня Ватуринова. Она все-таки дождалась своего места — кабинета.

— Я ищу Юлию.

— Здесь ее нет. Она теперь в цехе пропадает.

Я спустился с антресолей и пошел в цех, разыскал Юлию, обнял ее и сказал:

— Пошли, я хочу тебе сделать предложение.

— Юра, в чем дело, делай здесь. Хотя все уже знают. Люди ведь вокруг нас свои, сельские.

— Хорошо! — сказал я, и, перекрывая шум станков, крикнул:

— Юлия я тебя люблю и прошу твоей руки! Ты согласна?

— Я согласна! — громко откликнулась девушка. Мы обнялись и пошли вдоль станков. Нам улыбались и, приветствуя, махали руками. Я не был старым. Хотя еще совсем недавно считал свои года и говорил о том матери, находил всевозможные способы противостоять ее словам, но она была права: мы подходим друг другу, и мы должны быть вместе.

После Нового года состоялась наша свадьба — моя и Юлии. На ней был Евгений Фоков. Он подлечился и чувствовал себя нормально. Друг побыл недолго и уехал. Напоследок он мне сказал:

— Юра, я привык жить со своим «горбом» — болезнью. Я стал понимать ее и веду себя так, чтобы окончательно не свихнуться — устоять. Как только на меня «находит», я тут же спешу в больницу. И знаешь пока все нормально — держусь.

Мой друг сумел примириться с Владимиром и мог общаться со своей бывшей женой без проблем — не нервничая. Наталья Михайловна успокоилась. Она нашла время и извинялась передо мной за свой поступок на работе и просила меня не поминать плохое старое — одно только хорошее.

— Юра, запомни, что бы ни было мы с тобой друзья, понимаешь — друзья!

— А как же Владимир? — спросил я. — Ты с ним помирилась, ладишь?

— Владимир, уже не хочет быть цыганом. Он желает оседлой жизни — набегался! Это — главное, а значит, я за него спокойна.

После свадьбы я и Юлия пошли на кладбище. Мы, постояли, обнявшись у могилы Веры Борисовны:

— Вот, баба, женился! — сказал я и добавил. — Как ты того хотела.

Затем мы отправились к холмику моего отца. Помолчали. Он нас благословил еще при жизни. Мне это было приятно сознавать.

День, старый день, как и старый год — был окончен. Небо часто вспыхивало от сполохов. Народ расходовал, оставшиеся от новогодних праздников запасы пиротехнических средств, выплескивал вместе с брызгами фейерверков свои старые проблемы — на ветер. У меня на душе было хорошо. Я понимал: жизнь у нас — у меня и Юлии только начинается. Мы ее строители и все сделаем для своего счастья. У нас все еще будет!

Москва, 2003 г.