– С дочкой знакомить не хочешь, – продолжал выдвигать обвинения хозяин «Эротики». – Какой от тебя толк? Или ты думаешь, мне много радости любоваться на твой целлюлитный зад? Вот Эльку твою я бы с превеликим удовольствием уложил в койку.

Он отстранился от опустившейся на ковер партнерши и, поднявшись во весь рост, голый, холеный и омерзительный, протянул ко мне ладонь:

– Ключи! И вон отсюда!

Я кинула на пол ключи, которыми только что воспользовалась, и, не оборачиваясь, вышла из кабинета, чтобы направиться в свой закуток. Неотвратимость, с которой я притягиваю к себе всякую дрянь, просто поразительна. Возможно, на мне есть тайный знак: «Эй, негодяи! Все ко мне!» Ну почему мне в жизни попадаются только никчемные мерзавцы? Да и не только мне. Мама и бабушка тоже не могут похвастаться заботливыми и любящими мужьями. Интересно, это случайное совпадение или прослеживается некая закономерность?

Складывая в сумку вещи и глотая слезы, я подливала и подливала себе в бокал «Киндзмараули» и не заметила, как выпила всю бутылку. Покончив со сборами, надела пуховик и двинулась к выходу, волоча за ремень заметно потяжелевшую сумку. И только тогда заметила, что не переобулась. Вернувшись, подхватила сапоги, поленившись переобуваться, вышла через служебный вход и нос к носу столкнулась с экстрасенсом.

– Голубушка, эк вас развезло, – устремился навстречу Цацкель, в последний момент, перед самым падением, успевая подхватить меня под руку. – Что же вы вышли на снег прямо в босоножках?

Вместо ответа я выдохнула:

– Скажите честно, Ник Цацкель, это не вы похитили гребень?

– А что, гребень таки украли? – насупился бывший музейный работник.

– Угу. Украли. Пустите меня.

Я дернулась, вырывая руку.

– Елена, не валяйте дурака. Вы простудитесь.

– И пусть, – размашисто закинула я сумку на плечо.

– А я предупреждал, что так оно и будет, – скорбно затянул собеседник. – Только вы, Елена, пропускали мои слова мимо ушей. Если бы отдали гребень мне, он бы был сейчас в целости и сохранности.

– Не факт.

– Факт – не факт… Не надо со мной спорить. Лучше припомните, кто мог его украсть. У вас ведь есть подозреваемый на примете?

– Есть один, – почесала я скулу. – Зовут Давид, сотрудник клуба.

– Надо бы его прощупать, – воодушевился толстяк.

Пока я беседовала с Николаем Ароновичем, задняя дверь ночного клуба приоткрылась и из служебного входа, воровато оглядываясь, показалась увенчанная дредами голова. Черная атласная рубашка и кожаные штаны не оставляли сомнений, что это и есть наш диджей.

– О! На ловца и зверь бежит, – сообщила я, указывая на выскользнувшего из здания парня, направившегося к автомобильной стоянке, предназначенной для сотрудников заведения. На фоне черной кожи его брюк отчетливо выделялось что-то золотистое, выглядывающее из заднего кармана. Судя по тому, что диджей не оделся, он вышел лишь на минутку только для того, чтобы что-то спрятать в машине.

Цацкель тоже так подумал. Признаться, я не ожидала от толстяка той прыти, с которой он бросился догонять парнишку. В несколько скачков нагнал, повис у Давида на плечах и ловким движением бывалого карманника запустил руку в его брюки. Неспешно ступая по хрусткому снегу, я шла к месту досмотра подозреваемого, когда толстяк вдруг по-мышиному пискнул и выдернул кулак из кармана Давида. Вскинул руку над головой и помахал зажатым в пальцах трофеем.

– Это улика! – возбужденно сопел носом Николай Аронович. – Несомненно, и гребень у него!

Я подошла поближе и разглядела добычу. Ею оказались золотые трусики мисс Секси Бум, те самые, в которых она сегодня выступала.

– Какая, на хрен, улика? – покраснев от досады, выдохнул Давид. – Какой еще гребень? Ты что, не видишь? Это трусы! Шлюшка сама мне их подарила. После того как мы перепихнулись в душе. Не верите – спросите у Мессалины, только без этого ее рогатого оленя в полосатом шарфе. Стейтсовая телочка за его спиной такие чудеса творит!

– А вот кричать не надо, – попросила я. – Зачем привлекать ненужное внимание? Лучше ответь мне, Давид, на такой вопрос. В гримерке гребень видел? Фишман уверяет, что заметил, как ты заходил к Мессалине. А после твоего визита обнаружили пропажу.

– Чего? – прищурился диджей. – Пропажу какой-то хрени хотите на меня повесить? Ни черта у вас не выйдет! Знаешь, Лен, сколько народу перебывало в гримерке американцев? Пойдем!

Давид ухватил меня за руку и потащил обратно в клуб.

Рим, I век н. э.

Иудейский рынок на другой стороне Тибра шумел иноземным многоголосьем и пестрел нарядами чужестранцев, съехавшихся в Рим со всего света. Низкий берег недалеко от рынка насквозь провонял бычьими кожами, которые усохшие от солнца и голода мастеровые вымачивали в реке, чтобы сделать из них панцири и шлемы. Здесь продавалось и покупалось все, что только можно продать и купить. Один из вольноотпущенников Клавдия как-то обмолвился, что на иудейском рынке есть человек, который может продать информацию по любому вопросу. Тесть вольноотпущенника, строящий виллу в Затиберье, не так давно узнавал, у кого можно по дешевке купить ворованный мрамор, и получил подробную наводку с именем и адресом. И Мессалина решила идти проторенным путем – найти знающего человека и купить у него информацию об Исааке.

Сквозь просвет между задернутыми занавесками лектики мимо Валерии плыли бесконечные ряды с благовониями в изящных флаконах, мешочками пряностей, пестрели на прилавках наваленные грудами ткани. До небес возвышались горы самой разнообразной посуды. Разложенные на бархатных подушках украшения из серебра и золота блестели и переливались на солнце. Слепило глаза развешанное на грубо сколоченных деревянных щитах оружие. Среди повозок толкались и спорили, ругались и кричали нахальные оборванцы в лохмотьях и вполне приличные горожане, державшиеся в людском водовороте настороженно и пугливо.

Следуя указаниям осведомленного вольноотпущенника, уверявшего, что первый же ростовщик отведет ее к нужному человеку, Мессалина уверенно направляла носильщиков к рядам менял. У ближайшей лавки, в дверях которой сидел, по-арабски скрестив ноги, человек в тюрбане, патрицианка остановила носилки и, закутавшись в палантин, сошла, поддерживаемая Хлоей, в снующую толпу. Обошла разложенные стопками на обрывке ковра золотые монеты и тронула менялу за плечо. Сонное лицо ростовщика тут же озарилось угодливой улыбкой, ноздри ястребиного носа затрепетали, предчувствуя наживу.

– Что желает благородная госпожа? – Сиплый голос звучал с заметным акцентом, буравчики черных глаз оценивающе рассматривали ее наряд.

– Мне нужен Джафах Бен Семай, – опасаясь ошибиться в произношении имени, назвала Мессалина того, кто мог ей помочь. Патрицианку немного смущало, что сыновья Иеговы стоят друг за друга горой. Однако помимо преданности соплеменникам также была хорошо известна страсть иудеев к деньгам, и Валерия очень надеялась, что корыстолюбие окажется сильнее взаимовыручки.