— Ты — чёртово наваждение, Василиса, — он прикрывает глаза и рычит. Я ласкаю языком подушечку его пальца, — Вот нахрена ты появилась, — он приближает к моему рту налитую, пульсирующую головку члена. Я осторожно облизываю ее языком, ощущая вкус смазки, и обхватываю губами.

— Бляя! — Ярослав срывается. Сгребает мои волосы на затылке в кулак, фиксируя голову, и несколько раз входит в мой рот до самого горла. Я начинаю задыхаться и мычать.

— Носом дыши, — приказывает мне, и я делаю вдох. Становится легче. Мы встречаемся взглядами. Его — пьяный, туманный, безумный. Ярослав выходит из моего рта, обхватывает член рукой, проводит по нему вверх, а потом вниз. Вязкая струя спермы заливает мои губы и грудь.

Ярослав подхватывает меня за предплечья и тянет вверх.

— Оближи губы, Василиса.

Я робко, не зная, что за вкус меня ожидает, слизываю капли с губ, и к облегчению не испытываю отвращения. Это похоже на вкус дорого сыра с плесенью. Остро, особенно, узнаваемо и эксклюзивно.

Губы Ярослава врезаются в мои всего на пару секунд. Пальцы стискивают щеки. Это только его поцелуй, я не успеваю ответить.

— Теперь будет только так, привыкай.

Разжимает руки, и позволяет мне без сил осесть на пол душевой. Отворачивается. Дёргает на себя дверцу, остервенело лупит по стеклу кулаком два раза. И я в ужасе закрываю глаза, боясь что оно разлетится.

— Ярослав! — пытаюсь окликнуть его, но он просто выходит из кабины и закрывает дверь.

Подтягиваю под себя ноги, прижимаюсь губами к стеклу, ловя языком водные потоки. Такое шизофреничное занятие помогает не замечать горячий сгусток обиды, который поднимается из души и подкатывает к горлу. Я чувствую себя дорогой сердцу, использованной куклой.

Ярослав

— Иванцова Ксения Андреевна… — кручу в руках новый паспорт Василисы, — А где мой?

— После завтра будет готов. Паспорта самые настоящие. Просто на бланках списанных. Больше двух в сутки нельзя, — Гоша стоит ко мне спиной и смотрит в окно, — А я сразу предлагал увезти ее.

— Это разные вещи. Теперь Васе ничего не угрожает, и она спокойно поживет месяц у моей матери, — разглядываю ее фотографию, и в груди становится горячо. Чувство такое, что мы прожили с Василисой вместе короткую, но полноценную жизнь. С того нашего вечера прошло четыре дня, а я… Малодушно, не нашёл в себе сил поговорить с женой. Я не думаю, что Василиса способна на измену и подлость. На глупость — да. На инфантильность — тоже да. Но страх услышать в ее ответах на мои вопросы что-то такое, что сделает навсегда невозможной любовь к женщине, которая снится каждую ночь, меня тормозит. Я упорно с каждым днём ухожу все раньше, а прихожу позже. Прихожу и первым делом иду в ее спальню. Вещи из моей Василиса вынесла ещё той ночью, а на утро… На утро свадебное платье плавало в бассейне. Подхожу к кровати и смотрю на жену. Вдыхаю запах ее волос и каждый раз ухожу за секунду до того, чтобы сорваться. Вася встречи со мной не искала. Охрана говорит, что она выходит из спальни два раза в день на кухню за едой и в кабинет за книгами. Я иногда включаю камеры в режиме онлайн, чтобы смотреть за ней. Чтобы знать, что с ней все хорошо после всего, что случилось. А завтра… Завтра Васи не будет в моем доме.

Это не потому, что я хочу от неё избавиться. Я просто перестал доверять всем своим людям кроме брата, который сейчас в больнице, кроме Гоши и Валерия. Это похоже на глубокую паранойю, но я не верю в совпадения. Елецкому и Королевой помогал кто-то из моих близких. Нужно поставить в этой истории жирную точку, а потом улететь к жене и попробовать начать все сначала. Или отпустить ее. Да… Но только после того, как я попробую третий раз.

— Что ж ты ее не отпустишь, раз ничего не угрожает? — друг поворачивается в мою сторону и ухмыляется, — Она от тебя при первом удобном случае сбежала, пока подружка ее меня отвлекала.

— Заткнись, пожалуйста, — рычу в ответ, — И не нужно лезть в мою семью.

— Ты забыл? — скалится в ответ друг, — Что у меня не было возможности узнать, что такое «семья».

— Я тебе сочувствую, правда, — говорю уже менее агрессивно. Потому что вижу во взгляде Гоши нездоровое сочетание боли и отчаяния, — Но моя семья здесь тоже не при чем. И Михаил будет следовать тому же правилу.

— Ладно! — хлопает в ладоши друг, — Поеду проедусь до базы. Как ты и просил, набрали десяток новых парней.

— И как?

— Ну… Годные парни. Все после десантуры.

— Семейных не брать.

— Да помню я… — Гоша сгребает со стула пиджак и надевает, — Все помню, — берет ключи от машины, — Ну до завтра уже. Если что, на телефоне, — и выходит из кабинета.

Откидываю спинку стула и прикрываю глаза. Я не умею просить прощения. Наверно потому, что по сути всегда прав. Но моя жена — не солдат. Да, это я неожиданно тоже понял. Что подчиняется она только душевным порывам, основанным не никем не испорченных понятиях добра и зла. Вася не измеряет степень дурноты поступка в сравнении с поступками других, она судит по себе. Если ей больно, значит, другому тоже. Этакая эмоциональная невинность, которую я умудрился за неделю разодрать в клочья. Только сейчас я понимаю, зачем она нужна была Королёву. Чтобы любоваться и беречь. Лечиться. Князь рассказал, что Владимир строил какую-то церковь. Нужно будет разобраться.

Убираю документы в сейф. Теперь я все храню в нем. И выхожу из кабинета.

— До свидания, Ярослав Павлович, — в спину летит голос секретарши.

— До свидания, — оборачиваюсь и киваю ей. Она оказалась сообразительной девушкой, и хорошо, что мы поняли друг друга без крайних мер.

Как начать разговор с Василисой, я не знаю. Слишком много всего. И в этот раз я виноват. Мои косяки, в отличие от любых ее, отягощены осознанностью. Уже на въезде в посёлок на сиденье начинает вибрировать телефон.

— Я слушаю, — перевожу звонок на гарнитуру.

— Ярослав, — в трубке напряженный голос Алексея. Сегодня в доме дежурит его смена, — Ты когда планировал вернуться домой?

— Уже еду, — но необычный вопрос меня напрягает, — А что?

— Василиса требует выпустить ее…

— Не выпускать! — ору в трубку, сбрасываю звонок и прибавляю скорость. Кажется, меня уже никто не захочет слушать.

Ярослав

Машину загнать в гараж даже не пытаюсь — все равно не впишусь. Мандраж заставляет сердце биться быстрее. Сегодня нужно как-то отключить эмоции, но разве с этой женщиной это возможно? Вот куда она, интересно, собралась? Бросаю тачку возле забора и захожу на территорию.

— Не в службу, — вкладываю в руку встречающего меня Алексея ключи, — Чего говорит, — киваю головой на дом, имея ввиду Василису.

— Что если мы ее не выпустим, то она задействует какой-то способ, который цитирую: «этому узурпатору фиолетовому рога обломает».