дядя Виталя тащил непосильный груз, а не просто слонялся весь день по двору с добродушно-дурашливым видом.

Чувствуя свое внутреннее и внешнее преображение, дядя Виталя быстро направился к своей только начатой скульптуре. Он всегда старался работать с камнем, когда чувствовал в себе такую силу. Он не знал, как определить ее, сила казалась ему и злой, и доброй одновременно, а чтобы она оставалась доброй, нужно было работать. А иначе «черт в голову полезет».

Дядя Виталя работал до позднего вечера. За окном давно стемнело, а камень приобрел хорошо узнаваемые черты Мелиссандры. Помня о ночных кошмарных образах соседей, дядя Виталя был готов работать всю ночь, но он по-настоящему чудовищно устал и пару раз уже задремывал над скульптурой, а значит – пора было заканчивать и ложиться. Спать было страшно. С другой стороны, он спал каждый день всю свою жизнь – значит, это было хорошо и правильно, и сегодня ему тоже надо поспать. Кто он такой, чтобы нарушать привычный ход вещей?

Дядя Виталя выключил свет и, не раздеваясь, лег в кровать. Углы мгновенно засветились, и жуткий паноптикум появился перед ним, точнее, дядя Виталя снова оказался внутри него.

Ужас скрючил его так сильно, что даже пальцы рук изогнулись каким-то неестественным образом.

Никаких звуков не было слышно. И вообще все было как-то не так. Когда веки устали жмуриться, дядя Виталя осторожно приоткрыл глаза и посмотрел вниз.

Леонидовна мирно спала в своей кровати, синюшный младенец лежал рядом с ней и посасывал грудь мертвым ртом. Ниже – Вова посапывал, уютно устроившись на животе своей матери. Труфановы сплелись в какой-то непонятный клубок из человеческих тел и тряпок, но тоже спали, свернувшись на ветхом матрасе под столом. Даже Адольфович спал на верхнем этаже, у кровати его поблескивал ночник, сделанный дядей Виталей. Савельевых он не видел.

Все было спокойно. Все успокоились. Успокоился и дядя Виталя и уснул крепким сном.

Неделю все было мирно: комната светилась, соседи не буянили, дядя Виталя ходил на работу, бежал домой как можно быстрее, потому что там его ждала Мелиссандра, незавершенная и прекрасная. Была весна, и хоть привычная тоска иногда и пробивалась, но дядя Виталя был счастлив этой весной как никогда раньше.

Соседи заметили, как преобразился дядя Виталя.

– Ты как-то неприлично помолодел, – заявила как-то Леонидовна.

– А разве можно помолодеть неприлично? – с улыбкой спросил дядя Виталя.

– Мужику можно, – отрезала Леонидовна. – Так молодеют, когда любовницу заводят.

– Нет у меня никакой любовницы. У меня и жены-то нет, – смеясь, ответил дядя Виталя.

– Вот это точно, – буркнула Леонидовна.

Откуда ей было знать: все, что вдохновляет дядю Виталю – это просто прекрасная каменная девочка, которая с каждым днем все больше и больше походила на настоящую.

Проснувшись ранним утром, специально, чтобы до работы успеть еще немного поработать над скульптурой Мелиссандры, дядя Виталя неожиданно для себя снова почувствовал пронзительную тоску. После безмятежной недели это было особенно тяжело и странно. Не приводя себя в порядок, как он делал обычно, в одном халате и тапках он прошел в мастерскую, где под полотном была спрятана каменная девочка. Он был уверен, что что-то не так было именно с ней. Он раздернул шторы и впустил в комнату чистый утренний свет.

Подошел к скульптуре и сдернул с нее покрывало. К нему склонялась маленькая кудрявая головка Мелиссандры, глаза ее были такие ясные, что даже по камню можно было понять, что они небесно-голубого цвета. Мелиссандра должна была стать его ангелом-хранителем: дядя Виталя был уверен, что именно благодаря этой фигурке ночные кошмары в подъезде прекратились. Так, благодаря камню, он сначала увидел жуткие личины своих соседей, а потом, благодаря ему же, излечил их. Но главное: он излечит самого себя. Когда закончит работу.

Но с Мелиссандрой что-то было не так. Он понял это по своим собственным мыслям. Это были те самые мысли, которые бабушка называла «что-то не то». Что он думал, глядя на нее?

И почему он раньше не замечал, как широко раздвинуты ее согнутые в коленях ноги? Зачем они так? Для чего?

Почему ее рот вместо ангельской улыбки так похотливо приоткрыт?

– Это не Мелиссандра! Это не моя Мелиссандра! – закричал дядя Виталя. Схватив молоток и не зная, что делать с собой и этим, он бегал по комнате кругами и бормотал:

– Не моя Мелиссандра, не моя, не моя!

Ужас и тоска нарастали в нем, обдавая волнами, и каждая следующая была больше и холоднее предыдущей.

Наконец его захлестнула беспомощная ярость на самого себя, он сжал молоток и изо всех сил ударил Мелиссандру по голове. Кусок камня откололся и отлетел к окну. Лицо девочки исказилось. Дяде Витале показалось, что на нем проступили боль и обида.

«За что ты так со мной?» – услышал он у себя в голове.

– Я не с тобой! Я с собой! – выл дядя Виталя, нанося своему творению все новые и новые удары, пока от Мелиссандры не осталась гора обломков.

Бессмысленно оглядев дело своих рук, дядя Виталя выбежал из квартиры, туда, где было утро, свет и весна.

Новый Год

Дядя Виталя прогулялся в небольшом леске за домом и, успокоившись, пошел на работу. Тоска отпустила его, за работой забывалось и стиралось все.

Вечером, подойдя к дому, дядя Виталя увидел объявление. «Пропала девочка. Мелиссандра Савельева. Была одета…»

Буквы поплыли перед глазами дяди Витали. Он знал, как плохо заканчиваются такие истории.

– Видели? – спросила его незнакомая соседка по дому.

– Кого? – опешил дядя Виталя.

– Девочку, конечно, – с укором ответила соседка.

– Нет, а давно она?..

– Сегодня не вернулась из школы. Часа три прошло, а мать уже тревогу забила. В полицию звонит, объявления клеит.

– Правильно делает, – сдавленно ответил дядя Виталя.

Он бросился домой со всех ног, жуткое предчувствие клокотало внутри. Он встретил Мелиссандру утром, когда она шла в школу. Он так привык к ней, точнее, к ее каменному образу, что даже осмелился заговорить с ней, чего никогда не разрешал себе делать.

Он узнал, что она любит маму, литературу, терпеть не может математику и школьную форму. А еще мечтает завести сороку.

– Почему сороку? – спросил дядя Виталя.

– Это волшебные птицы, – улыбаясь, ответила Мелиссандра.

Вот и все. Дальше она пошла в школу, а дядя Виталя – бегом, с опозданием – на работу. По крайней мере, именно так он это помнил.

Откуда тогда этот животный клокочущий ужас внутри?

Дядя Виталя добежал до своего подъезда и распахнул дверь. То, что он там увидел, могло поразить даже