— Прыгай!

На какую-то долю секунды Чиной овладел страх. Но она задавила его в себе, подойдя к краю колодца. Она сделала глубокий вдох и… упала в воду. Помедлив немного, ее действия повторил Чужак. И уже мгновение спустя в своде у водопада ничто не напоминало о двух беглецах, только что балансировавших между жизнью и смертью. Где они теперь? По ту или эту сторону черты? Вода в каменном колодце перестала рябить и приняла свое обычное состояние. Где-то в глубине ровно плавало пятно молочного света…

* * *

Инна Викторовна закончила дела, но домой не торопилась. У руководителя такого ранга всегда найдется достаточно бумажной работы, способной задержать в клинике до ночи. Впрочем, до ночи она задерживаться не собиралась, но последнее время любила прийти домой на час позже Оксаны. Та оказалась домашней хлопотуньей, любительницей стряпать. А Инна Викторовна всегда считала: любишь готовить — флаг тебе в руки. Ей очень нравилось прийти домой к накрытому столу и усесться во главе его, как и положено хозяйке. И чтобы салат, салфетки и все такое…

Инна Викторовна проверила счета, просмотрела квитанции. Положила перед собой пачку больничных листов, требующих ее подписи. В эту минуту в дверь скромно поскребли. У Инны Викторовны что-то внутри дрогнуло. Хотя казалось — с чего бы это? Мало ли кому она могла понадобиться? Но что-то ее дернуло изнутри. Сменив голос с рабочего на домашний, она пропела:

— Войдите…

Не ошиблась. На пороге стоял Верховцев. В руках держал букет белых астр и пакет. Сквозь целлофан просматривались коробка конфет и коньяк.

Она даже примерно знала, что именно он скажет. Немало их, несчастных или счастливых, прошло через ее кабинет. Но сегодня она угадала по характеру стука, что это Верховцев, и почему-то ее заинтересовал его визит. Внутренне Инна Викторовна строго одернула себя: ничего особенного, обычный визит вежливости.

Поднялась навстречу Верховцеву, сдержанно улыбнулась:

— Ну что вы, Владимир… Ну зачем это? Ну хорошо, конфеты я возьму. А коньяк оставьте себе. У меня некому его пить.

— Ваш муж не пьет? — удивился Верховцев. Инна Викторовна ждала этого вопроса.

— К сожалению, в настоящее время я одна, — вздохнула она. Но не стала уточнять, что имела тройной опыт супружеской жизни. А также богатый опыт просто близких отношений. Она не лукавила — сейчас, как никогда, она чувствовала себя одинокой.

— Тогда давайте выпьем вместе, — предложил Верховцев.

— Здесь? — вырвалось у Инны Викторовны. Пить с мужем умирающей пациентки у себя в кабинете Инна Викторовна считала кощунством. Но посидеть в кафе и утешить симпатичного мужчину беседой нашла для себя приемлемым.

Они отправились в небольшое кафе-бар, где Верховцев поблагодарил ее за внимание, оказанное его жене.

Инна Викторовна внутренне съежилась. Она не могла заглянуть в чужую душу и узнать — что там. Но ведь Верховцев — взрослый человек, опытный политработник. Он должен осознавать состояние своей жены. Или он… слеп?

Инна Викторовна осторожно присматривалась к нему.

— Я, конечно, понимаю, что Люся… Что надежды никакой… Но я все равно благодарен вам. Вы — врач от Бога, Инна Викторовна.

— Ну что вы… — Инна Викторовна вздохнула. Слава Богу, не придется ничего объяснять. Сам все понимает. Сказала: — Мы не боги, иначе мы бы всех подняли на ноги. В некоторых случаях мы бессильны.

— Да. Я понимаю. В нашем случае медицина оказалась бессильна.

Верховцев залпом выпил коньяк. Его беспокойные движения, застывший взгляд, дрожь подбородка — все говорило о том, что он на грани слез. Инна Викторовна знала, что мужчины в таких случаях оказываются слабее женщин. Они часто опускаются, оставшись в одиночестве. Перестают следить за собой, впадают в депрессию, начинают пить. Жаль, однако, если такой видный мужик, как Верховцев, пойдет той же дорогой. И ведь есть почти у каждого в душе такой уголок, такой пунктик, за что можно уцепиться и устоять! Искать этот пунктик нужно не во внешних обстоятельствах. Не в смене обстановки, не в новых знакомствах. Этот уголок, пунктик должен быть в нем, Владимире Верховцеве. И найти его, не дать покатиться по наклонной, было очень интересно Инне Викторовне… не как врачу, нет. На этот раз — как женщине. И она стала осторожно, шаг за шагом, нащупывать этот уголок. Она задавала вопросы на разные темы и выяснила, что к искусствам Верховцев по большому счету равнодушен, рыбалкой не страдает. Лыжи, на которых он любит пробежаться зимой, сейчас, в летнюю жару, не актуальны. Насчет друзей-гостей-шашлыков он не активен, по гостям его водила жена… А вот книги — пожалуй…

— Интересно, — остановила его Инна Викторовна, — дайте-ка попробую угадать. Наверняка вы прочли всего Пикуля, не говоря уже о Дюма…

— Драйзера, Флобера, Ремарка, — ожил Верховцев.

— Не так давно вы наверняка перечитали Гарсиа Маркеса…

— Угадали! — как ребенок, обрадовался Верховцев. — Очень название понравилось. Совсем как обо мне — «Полковнику никто не пишет».

— Философией балуетесь? — хитро улыбнулась Инна Викторовна. Она видела — нашла! Задела! Вот он, пунктик!

— Бывает, — охотно согласился Верховцев. — Как раз сейчас мусолю Монтеня. Даже не верится, что написано в шестнадцатом веке. Как будто сегодня. Ничего не изменилось. Те же вопросы: трусость и мужество, воспитание детей, богатство и бедность, любовь и ненависть…

— Жизнь и смерть, — подытожила Инна Викторовна.

— Да! — горячо поддержал ее Верховцев и тут же остыл: — Надо же… Вы знаете меня так мало, а сумели заглянуть в самое нутро. Вот что значит — врач…

Инна Викторовна поморщилась. Здрасьте, новый год! Она тут перед ним расстилается, а он: «Врач!» Она вздохнула и взяла в руки яблоко. Задумчиво покрутила в руках.

— Знаете, Владимир… На самом деле так редко встретишь человека, с которым можно вести беседу такого плана, как мы с вами. Сразу чувствуешь родственную душу.

— Вот именно! — обрадовался Верховцев.

Инна Викторовна заметила, что полковник пьянеет. Нужно было как-то закругляться, не испортив приятного впечатления от беседы.

— Кстати, у меня дома богатая библиотека, — бросила она как бы вскользь.

— У меня — тоже библиотека! — похвастался Верховцев.

— Есть несколько редких книг японских философов… Вы можете как-нибудь прийти и порыться. Авось откопаете что-нибудь интересненькое…

Инна Викторовна тут же поняла, что сморозила глупость. Но было уже поздно. Верховцев уставился на нее, соображая. Что ж, она настолько поддалась действию коньяка, что вышла за рамки. Фактически пригласила мужика домой!

Он смотрел на нее и переваривал предложение. Инну Викторовну выручил телефон. Он запел в сумке. Она с готовностью углубилась в ее недра, стала рыться, вытянула телефон за ажурный шнурок и приложила к уху.