Воду они тащили с собой. Местная была радиоактивна, и пить ее явно не следовало ни в сыром, ни в кипяченом виде. Никакое кипячение не избавит от радиации.

Что-то прошелестело в коридоре за приоткрытой дверью.

– Думаю, крысы, – кажется, Иван начинал волноваться.

Людей он не боялся, а вот наличие по соседству грызунов вызвало в нем тревогу. И ведь сам же вызвался сходить на разведку в город. Никто не посылал, даже не просил. Куда гнать старого человека? Но – настоял, сказал, что знает город как свои пять пальцев и вообще хочет навестить родные места в последний раз. Учитывая возраст, другого случая у Ивана точно не будет.

– Большие? – напарник допил чай, поставил кружку рядом и посмотрел на дверь.

– Кто их знает? Люди бают разное. Может, и большие.

– В больших попасть легче, – философски заметил напарник, поискал на полу и положил под руку несколько осколков кирпича. – Крысы не страшно.

– Ага! А вот заснем, и откусят носы!

– У тебя – точно, – рассмеялся Воронов. – Один только шнобель из бороды и торчит.

– Тебе бы все шутковать. Спать-то как будем?

– По очереди. Полночи один, полночи – другой. Как там в старом фильме? «Правильно, и крыс отгоняй!»

– Да ну тебя!

– Ладно. Посиди пока. Выйду покурю. Заодно посмотрю, нет ли кого более серьезного, чем грызуны?

Под затянутым облаками небом темнело быстро. В другое время лучи заходящего солнца еще отбрасывали бы от предметов длинные тени, а тут уже вплотную подступали сумерки. Не синие, как бывало, а такие же серые, как вся жизнь.

Город безмолвствовал. Ни шума проезжающих машин, ни завывания случайно включившейся сигнализации, ни далеких голосов или звуков музыки. Лишь тишина, тоже какая-то безысходная. Посмотришь, послушаешь, и захочется верить, будто люди давно ушли отсюда. Для собственного блага, между прочим. Только не уходили. Кто-то из уцелевших остался среди родных улиц по самым разным причинам и уже который месяц продолжал выживать среди развалин.

Насколько хватало взгляда, нигде не загорелось ни одного огонька. Словно люди таились, делали все, чтобы места их нынешнего обитания оставались секретом. Странная надежда, когда днем можно прошерстить квартал за кварталом и найти если не всех, то большинство нынешних горожан. Хоть территория велика, да все равно конечна.

И зачем оставались? Наверное, многим пожилым просто некуда было уходить, а молодежь в нынешнем дилетантстве знает о радиации по дебильным книгам о всевозможном метро и думает, будто так можно выжить в городе. А вот остальные места им представляются дикими, и что там делать, они даже не представляют.

Сам Воронов курил, пряча самокрутку в ладонь, стоял под прикрытием, чтобы заметить можно было, лишь подойдя вплотную. Веселым, как в подвале, мужчина отнюдь не выглядел. Несколько расслабленным с виду – быть может. Хотя расслабленность бывает весьма обманчива.

Темнота в низинах на глазах сменялась мраком. В нем исчезали улочки, дворы, сиротливо торчавшие уже неживые деревья. После бушевавших пожаров немногие растения сумели уцелеть, и Воронов сильно сомневался, что в дальнейшем весна в городе сумеет стать привычно-зеленой. Подальше, в тайге – наверное, да, но здесь, не столь далеко от эпицентра…

Легкий ветерок вдруг принес звук, который Воронов совсем не ожидал услышать. Тем не менее сомнений не было. Где-то очень далеко, на самой грани восприятия, работал автомобильный мотор. Нет, машин на ходу должно было оставаться навалом, странно было другое – откуда бензин? Или где-то все же сохранились заправки, и некто, прибравший их к рукам, пользуется последней возможностью поездить? Осенью ведь наезжали на свою беду лихие люди из города, просто их затем так давно не было, что все уже подумали: эпоха автомобильного транспорта в краю миновала.

Надо взять на заметку и обязательно доложить. А пока практически иметь в виду возможный вариант отхода.

Самокрутка кончилась. В запасе в старом потертом портсигаре имелось еще семь штук, только их требовалось максимально экономить. Негде нынче взять табак. Труба дело. И гул мотора уже затих.

– Ну что, дед? Не съели крысы? Или, может, ты пару штук зажевал? Все мясо на безрыбье.

– Типун тебе на язык! Стану я всякую гадость жрать! Заглядывала тут одна.

– Наверно, познакомиться хотела. Уверен, что самка?

– Тьфу!

– Ладно. Не сердись. Надо было камнем ее.

– Попадешь, как же! Проворные твари!

– Тогда – хрен с ними. Поверю на слово. Давай прикроем дверь, и отбой. День завтра трудный, а сидеть все равно толку нет. Чур, первый дежурю я.

Ночь прошла спокойно. Лишь иногда за стеной начинали шуршать крысы, только никаких лазеек для них не осталось. Дверь закрыта, в стене дырок нет, на единственном крохотном оконце под самым потолком уцелело стекло…

Вновь разожгли костерок, попили чайку с консервами, благо кое-какие запасы имелись, и наступила пора уходить. Мелькнула мысль: сделать подвал базой, однако дружно ее отбросили. Хоть имущества с собой – кот наплакал, еда да вода, потерять его будет жалко, а для возвращения может не оказаться времени. Невелика ноша, лучше носить с собой.

Окрестности людными так и не стали. Мужчины долго наблюдали, однако лишь несколько раз вдалеке мелькнули человеческие фигурки.

– Они что, никуда вообще не выходят? – риторически спросил дед.

– Кто их знает? Вдруг все рассказы о жителях – больше фантазии? Один человек превращается в десяток, десяток – в сотню… А то и действительно изменилось все. Магазины давно разграблены, есть что-то надо, вполне могли разбрестись по весне куда подальше. Ладно. Пойдем посмотрим.

С осеннего визита город изменился еще больше. Насколько мало требуется времени, чтобы довольно большой центр с населением в шестьсот с лишним тысяч вдруг пришел в запустение! Особенно если перед тем нанести по нему ядерный удар! Знакомые, по идее, улицы не всегда узнаешь.

Всюду валялся разнообразный мусор, какие-то прилепившиеся к асфальту и земле тряпки, железки, камни, игрушки, стекла, пустые консервные банки, просто грязь. По-прежнему вдоль обочин, во дворах, прямо на проезжей части стояли машины, многие – уже проржавевшие, со спущенными, а частью – с сожженными шинами. Но хоть нигде не валялись трупы. Зато хватало костей. Разумеется, никто не хоронил погибших. Может, в каких-то редких случаях родственники, друзья, соседи предали тела земле, однако гораздо чаще мертвецы стали поживой воронья и самых разнообразных зверей, от совсем уж мелких до одичавших собак.

С другой стороны, на окраине жертв было не так много. Первоначально, после-то люди умирали от облучения, от болезней, наконец, первые схватки между горожанами, согласно свидетельствам беглецов, произошли едва не на следующий день. Или – в тот же. Власти нет, словно никогда и не было, вокруг, не давая выбраться, полыхает тайга, и посреди разверзшегося ада группы людей, пытающихся воспользоваться ситуацией, половить рыбку даже не в мутной – в радиоактивной воде.