Бывший пилот приосанился, прочистил горло и затянул:

Нас матери рожали из-под плетки,

Опасен путь проштрафившихся рот…

И остальные дэки подхватили:

И снова ни жратвы нам и ни водки,

Но мы идем в огонь — за взводом взвод!

«Баллада» возымела действие. Спины выпрямились, плечи расправились, животы подобрались, подошвы перестали шаркать. Сброд стал походить на отряд. Печатая шаг, делинквенты покинули городок, пересекли заброшенную железнодорожную ветку, углубились в заросли кустарника. Перед самой стеной леса Облом приказал рассыпаться цепью и быть начеку. Строй дэков ощенился карабинами и в полном молчании стал приближаться к опушке. Вдруг Облом, который шагал впереди цепи, остановился и поднял руку. Дэки замерли.

Издалека пришел звенящий грохот. С каждой минутой он усиливался. Самые глазастые различили темную точку на фоне заляпанной серо-зеленым кривизны Мира. А потом и все кому не лень увидели в знойном мареве расплывчатые очертания боевого вертолета. По мере приближения они становились все отчетливее. Черная клякса, дрожащий овал, хищный силуэт. И вот горячий ветер срывает кепи с дэковских голов. Летающий хищник прошел над цепью ликвидаторов и завис перед стеной джунглей. С направляющих пилонов сорвались ракеты, вломились в заросли, и спустя несколько секунд тяжкий множественный удар поколебал воздух и землю под ногами дэков.

Облом рявкнул: «Ложись!», но ликвидаторы и так попадали, будто кегли. Над лесом встало облако дыма пополам с листьями, плодами, ветками и затмило Мировой Свет.

Выпустив ракеты «борт-поверхность», экипаж «вертушки» перешел на пулеметы. Загрохотало, зазвенело, дождем посыпались гильзы. Казалось, что в зарослях орудует исполинским секатором сумасшедший садовник. Верхушки деревьев, ветки и сучья без видимого смысла и разумной цели приносились этим садовником в жертву, а заодно — и разная мелкая и не очень живность, имеющая обыкновение селиться на деревьях. С крупнокалиберными пулеметами шутки плохи.

Птицелов изо всех сил зажимал уши, но не утратил любопытства, а потому видел, как два мезокрыла на бреющем атаковали смертоносную «железную стрекозу». В считанные мгновения они были превращены в кровавый фарш. Та же участь постигла и тигровых шершней. Полосатые, поросшие густым ворсом брюшки громадных насекомых были начинены ядом под завязку, изогнутые жала в локоть длиной судорожно подергивались, но это было всё, что тигровые шершни могли противопоставить свинцовой буре. От насекомых осталось еще меньше, чем от мезокрылов.

Наконец грохот пулеметов стих, последние гильзы брякнулись в дымящуюся траву. Вертолет развернулся и направился к базе. Оглохшие, обильно припорошенные дымящимися листьями и отсеченными ветками, делинквенты лежали ни живы ни мертвы. Облом, как и положено командиру, поднялся первым. Вслед за ним вскочили Птицелов, Фельдфебель и Рубанок.

— Подъем! — прохрипел Облом, которого теперь лишь издевательства ради можно было назвать Сладкоголосым.

Дэки нехотя начали подниматься. Выглядели они неважно, подутратив тот солдатский лоск, который еще час назад так радовал господина коменданта.

— Пошевеливайтесь, ребята! — приговаривал Облом. — Пора приступить к прочесыванию квадрата… как его бишь…

— Девяносто один дробь шестнадцать, — услужливо подсказал Штырь, которому было все равно, кто им командует; он чтил любое начальство.

— Вот именно, — продолжал Облом. — Короче, следуйте за мной, орлы. И не зевайте, доходяги, а то неровен час какая-нибудь мутагенная тварь вздумает поиграть вашими гнилыми отростками. Приберегите их для женского контингента, который ждет вас не дождется в спецлагере! Вперед!

Воодушевленные столь зажигательной речью, делинквенты вломились в покореженные заросли. И сразу стало ясно, что без мачете в джунглях не пройдешь и шагу. Вертолет наломал дров в самом буквальном смысле. Бойцам пришлось стать лесорубами. Добром это, разумеется, кончиться не могло.

Птицелов увлеченно рубил ветки неведомого ему растения, которые напоминали мохнатые зеленые щупальца, усеянные пышными голубыми цветами, и не видел, что за ним наблюдает круглый бирюзовый глаз с тремя зрачками. Глаз этот рос на длинном стебле, внешне мало отличающемся от зеленых «щупалец». И когда Птицелов наклонился, чтобы срубить эту глазастую ветку, нечто охватило его лодыжки.

— Массаракш, — пробормотал он, выдираясь из клубка клейких нитей, облепивших сапоги.

«Ракш-ракш-ракш», — вкрадчиво передразнил мутанта тихий, почти бесплотный голос.

Трехзрачковый глаз уставился на Птицелова, и тот почувствовал странное оцепенение. Опустив руки, он с полным безразличием смотрел, как клейкие нити поднимаются все выше и как под воздействием неведомого токсина начинает растворяться плотная, армированная пластиком ткань комбинезона.

— Ах ты, падлюга! — прорычал смутно знакомый голос.

Бирюзовое око на стебле дернулось и отлетело в кусты.

«Юга-юга-юга», — провыло, лишенное единственного глаза создание и вдруг выпустило Птицелова. Клейкие нити, что облепили мутанта почти до поясницы, пожелтели и отвалились.

— Птицелов! — воззвал к мутанту полузнакомый делинквент. — Надо когти рвать! Попадалово!..

Острота восприятия медленно возвращалась к мутанту. Он сообразил, что перед ним стоит тот самый дэк, который врал, что не прикасался к воровскому общаку. Один из двух.

— A-а, где… этот… — пробормотал Птицелов. — Ну твой… напарник?..

Дэк провел заскорузлой от крови ладонью по лицу и всхлипнул.

— Спёкся Прыщатый… — проговорил он. — Пила летающая… башку ему сбрила… начисто…

Он опять всхлипнул. И Птицелов увидел, что вместо носа у дэка окровавленная нашлепка. И вид этой нашлепки окончательно вернул мутанта к реальности. Он услышал, что джунгли сотрясают тарахтение скорострельных карабинов, визги, рычания, массаракши, крики о помощи и предсмертные стоны. Сизые пласты порохового дыма висели между искалеченными ветвями, словно знамена поражения. А поражение было полным. Мутагенная фауна, взбешенная обстрелом и вторжением чужаков, пожирала их, раздирала на части, душила, обливала смертоносными ядами — мстила. Казалось, на делинквентов восстали сами джунгли, а может, и сама природа! Кто разберет в этом аду? Во всяком случае — не Птицелов.

Он пришел в себя очень вовремя. Медленно и почти величаво вращаясь в воздухе, вдоль прогала, который образовался после взрыва ракет, пролетела зазубренная штуковина, впрямь похожая на пилу. Птицелов крикнул: «Пригнись!» — и бросился вперед, чтобы повалить дэка, который в это время пускал пузыри размозженным носом. Но пила опередила мутанта. С отвратительно сочным хрустом вломилась она в череп уголовника. Делинквент повалился навзничь. Птицелов наклонился к нему, попытался вытащить пилу, но понял, что это бесполезно. Дэк вцепился слабеющими пальцами в рукав его комбеза и прошептал, выталкивая вместе со словами розовую пену: