Хоть и в религиозной форме, он выражает все же натуралистическое убеждение в том, что в этом мире все пребывает в противоборстве, ибо таким этот мир был создан Богом: «В общем мне кажется, что Господь не сотворил в этом мире ни одного человека, ни животного, которым не дал бы какую-либо противоположность, чтобы держать их в страхе и смирении».

Из этих представлений вполне логично вытекало полное неприятие старой социально-нравственной доктрины. Как и у ее сторонников, его помыслы также обращены к миру и порядку, без которых немыслима вообще никакая социальная концепция, но их достижение он почти исключительно связывает с государственной, королевской политикой, оставив какие бы то ни было упования на человеческие добродетели.

Наряду с широким распространением натуралистических воззрений на человека, размывавших устои традиционного этического сознания, бесспорный факт перемещения центра тяжести во французской общественной мысли XIV–XV вв. в сторону политических идей говорит о том, что Коммин был отнюдь не одинок в своих взглядах на человека и возможности обретения социального мира и порядка. Именно государство, королевская власть, все более принимавшая функции правотворчества и правосудия, представлялись с позиций естественного права гарантом поддержания общественного порядка, при котором за каждым человеком сохраняется его право.

Но прежде чем обратиться к развитию политических идей во Франции, необходимо рассмотреть еще один аспект социальных представлений эпохи — понятия нации и родины, эволюция которых во многом также была связана с идеей природы и естественного закона.

Применительно к французской истории XIV–XV вв. проблема национального самосознания и патриотизма имеет особое значение. Ведь именно в эпоху Столетней войны, когда страна оказалась на грани полного поражения и потери политического суверенитета, произошел важный сдвиг в общественном сознании, способствовавший формированию идеи общей нации и родины. Драматические события этой эпохи пробудили патриотические чувства, получившие свое наиболее яркое выражение в подвиге Жанны д'Арк. Естественно поэтому, что данная проблема с давних пор вызывает большой интерес историографии, тем более, что в более широком историческом плане эта эпоха примечательна началом становления национальных государств во всей Европе. Традиционный универсализм в социально-политическом мышлении, покоившийся на христианских ценностях, все более теснился партикуляризмом, одним из важнейших источников которого было именно развивающееся национальное самосознание.

Итоги изучения этой проблемы как на французском, так и общеевропейском средневековом материале в западной историографии весьма значительны. Исследования К. Бон, М.-М. Мартен, Э. Канторовича и других историков глубоко раскрывают ее суть и освещают многие важные аспекты эволюции национальных и патриотических идей, а также их истоки. К ней неоднократно обращалась и советская историография. В работах В.И. Райцеса, посвященных Жанне д'Арк, в исследованиях по социально-политической истории Франции Н.А. Хачатурян и Н.И. Басовской вопросы национального самосознания французов той эпохи получили весьма примечательное и убедительное толкование.

Однако немало еще остается и открытых вопросов, требующих дополнительного изучения исторического материала и новых усилий по восстановлению процесса формирования национального и патриотического сознания и соответствующих ему идейных концепций. В историографии пока что этот процесс лучше всего изучен на социально-психологическом, ментальном уровне, но явно недостаточно — на уровне идеологическом, концептуальном. Поэтому именно на этой стороне проблемы хотелось бы сосредоточить внимание.

Такой подход требует определенных методологических уточнений. И прежде всего следует провести четкое различие между национальным и патриотическим сознанием. Национальное сознание — это сознание причастности к той или иной социальной общности, объединяемой общим местом происхождения, общей родиной и языком. Ему свойственно представление о каких-либо моральных и физических качествах людей своей нации, благодаря которым они отличаются от представителей других наций. Часто это представление о превосходстве своей нации над другими, легко переходящее в национализм, сопряженный с высокомерием, неприязнью и враждебностью по отношению к людям иных наций. С помощью национального сознания человеческая общность самоопределяется в окружающем социальном мире, проводя границы между собой и другими общностями, и определяет свое место.

Сущность же патриотических идей — в нравственном долге и обязательствах перед национальной общностью. Определение и обоснование этих обязательств не имеют национальной окраски, и потому можно сказать, что патриотизм космополитичен. Хотя, конечно, уровень развития патриотического сознания у разных наций может быть далеко не одинаковым.

С другой стороны, и в национальном, и в патриотическом сознании следует различать психологический, эмоционально-чувственный и идеологический аспекты. Национальное чувство, любовь к родине и готовность к самопожертвованию ради нее отнюдь не обязательно обеспечиваются соответствующими идеями и представлениями, которые доказывают необходимость и естественность таких чувств. Чувства древнее идей, но в идеях, когда они оформляются и получают распространение, чувства черпают ту силу, без которой они не способны стать явлением социальным, массовым.

Привязанность и любовь к родине, «милой Франции», французской литературой фиксируется начиная с героического эпоса. Герои и «Песни о Роланде», и «Песни о Гильоме Оранжском» выражают их примерно в одних и тех же словах, и это чувство, облекаясь во все новые идеи и образы, пройдет через всю средневековую культуру. Но прежде чем обратиться к анализу идей, определявших эволюцию национальной концепции, необходимо остановиться на таких ее фундаментальных понятиях, как нация и родина.

Понятие нации как во французской, так и латинской форме (natio, nation) на протяжении всего Средневековья употреблялось преимущественно в значении, близком к этимологическому. Им обозначались разные группы населения, которые объединялись общим местом рождения и проживания. Нацией часто называли жителей какой-либо области или провинции. Хронист Жан Фруассар даже жителей отдельных городов нередко определяет, прибегая к этому понятию, говоря о нациях Бордо, Гента и др. В то же время оно использовалось и для обозначения жителей всего французского королевства, но в тех случаях, когда они сопоставлялись или противопоставлялись населению других стран, — англичанам, немцам, испанцам. Чтобы лучше представить, насколько это понятие еще было неопределенно, неустойчиво в своем значении, здесь стоит вспомнить «нации» Парижского университета, объединявшие людей разных стран.

Что касается понятия родины, или отчизны, то французский средневековый язык не знал соответствующего определенного слова. «Patrie», заимствованное из латинского языка, вошло во французскую лексику лишь в XVI в. До этого в латинских текстах фигурировало, естественно, слово «patria», но на французском языке, даже в случаях прямого перевода с латинского, использовалось слово «pays», означающее край, страну. Само по себе оно ни этимологически, ни по смыслу не означало родной страны, родины. Поэтому, когда требовалось подчеркнуть именно этот смысл, то пользовались определениями «pays natal» или «pays de nativité».