В мае — июне 1940 года Черчилль нанесет во Францию четыре визита, пытаясь убедить французское правительство продолжить борьбу с гитлеровскими войсками. Во время одного из перелетов его самолет чудом не попадет под открытый огонь немецких истребителей. Предполагалось, что «Фламинго» Уинстона будет сопровождать над Ла-Маншем британский эскорт, вместо этого под ними появятся два самолета люфтваффе. Увлекшись стрельбой по расположенному внизу крейсеру, подручные маршала Геринга так и не взглянут наверх, упустив одну из самых важных мишеней Второй мировой войны. [301]

Спустя всего двадцать четыре часа после этого инцидента Уинстон уже снова сидел в кабине самолета. Метеорологи сообщали о надвигающейся буре и нежелательности каких-либо вылетов, но Черчилль был неумолим:

— К черту! Я полечу, несмотря ни на что! Ситуация слишком серьезна, чтобы еще думать о погоде!

Затем, немного успокоившись, добавил:

— Да. И не забудьте захватить мой большой пистолет. Если нас атакуют, я хочу убить хотя бы одного фашиста. [302]

Бесчисленные перелеты во время войны не могли не разбудить былые чувства в Уинстоне-пилоте. В январе 1942 года, возвращаясь домой из Соединенных Штатов, Черчилль попросит первого пилота капитана Келли Родджерса разрешить ему сесть за штурвал тридцатитонного «боинга». Не зная о дурной славе «вестника несчастий», Роджерс согласится.

Во время полета их самолет отклонится от курса и едва не попадет под немецкие радары. Когда же к берегам Туманного Альбиона английские противовоздушные системы приняли их за противника и выслали на перехват шесть «харрикенов».

«К счастью, они провалят свое задание», — вспоминал впоследствии Черчилль. [303]

Ошибка будет вовремя исправлена, и самолеты-перехватчики, исполняя роль эскорта, благополучно доставят премьера в Лондон. Капитана же Роджерса вызовут на следующий день в дом номер 10 по Даунинг-стрит, где переполняемый чувствами Черчилль вручит ему серебряный поднос с дарственной надписью, в которой было указано, что данный перелет продлился 17 часов 55 минут и покрыл 5 400 километров. [304]

Комфортабельные «боинги» были не единственными машинами, на которых путешествовал британский премьер. В августе 1942 года им был совершен длительный перелет — продолжительностью в 21 час — на бомбардировщике «коммандо». В нем были демонтированы держатели бомб и установлено примитивное пассажирское оснащение, самым роскошным из которого были две полки для Черчилля и его врача. Увидев столь неприхотливое оборудование в отсеке для бомб, один из старших офицеров заметил:

— Надеюсь, пилот не забудет, что везет людей, а не бомбы. [305]

Главная же проблема заключалась в том, что бомбардировщик был негерметизированный, поэтому всем пассажирам выдали кислородные маски. Черчилль попросит модернизировать его маску таким образом, чтобы он смог одновременно наслаждаться не только кислородом, но и своими любимыми «гаванами».

В январе 1943 года Черчилль вновь совершит полет на «коммандо». На этот раз там будут установлены отопительные батареи, работающие на бензиновом двигателе. Во время ночного перелета Уинстон проснется от сильного жжения в пальцах ног. Как потом выяснится, одна из отопительных стоек вышла из строя и чуть не сожгла ему обувь. Опасаясь, что батарея подожжет все вокруг, Черчилль разбудит главу штаба ВВС, мирно дремавшего рядом в одном из кресел. Осмотрев неисправный агрегат, они решат отключить отопительную систему. Так верховное командование Британской империи продолжит свой путь, дрожа от холода на 2,5-километровой высоте.

На обратном пути один из сопровождавших премьера бомбардировщиков разобьется, унеся жизни двух членов английской делегации. Узнав об этом происшествии, Черчилль заметит:

— Было бы очень жаль сойти со сцены в середине столь интересной драмы. Хотя это не такой уж и плохой момент. Мы уже вышли на финишную прямую, и кабинет сам сможет довести дело до конца. [306]

Этот полет станет последним для «коммандо». Спустя несколько дней он разобьется, погибнут все, находившиеся на борту.

В целом за все пять лет своего военного премьерства неугомонный Уинстон проведет 792 часа на воде и 339 часов в воздухе, преодолев расстояние свыше 180 тысяч километров.

В конце своей жизни Черчилль будет с пессимизмом смотреть на дальнейшее развитие науки. В первой половине XX века на алтарь научных открытий были принесены миллионы жизней, ставшие жертвой двух мировых войн. Выступая 24 июня 1952 года в палате общин, Уинстон скажет:

— Я всегда считал, что замена лошади двигателем внутреннего сгорания представляет собой мрачный эпизод в истории человечества. [307]

Делясь же мыслями со своим близким другом Максом Бивербруком, он признается:

— Если честно, то я не могу не сожалеть, что человечество все-таки научилось летать. [308]