Четким индикатором того, что работа на потогонной фабрике для жителей развивающихся стран представляет собой сравнительно неплохой вариант, является огромный спрос на нее. Почти все работники трудятся там добровольно, и некоторые прикладывают серьезные усилия, чтобы заполучить место. В начале XXI века ради места на такой фабрике в Таиланд въехало почти 4 млн человек из Лаоса, Камбоджи и Мьянмы,[214] а многие боливийцы нелегально едут в Бразилию,[215] чтобы работать на потогонном производстве. Средний ежегодный заработок на таком предприятии в Бразилии составляет 2 тыс. долларов. По нашим меркам это не так много, однако это на 600 долларов в год больше, чем средний заработок в Боливии, где люди трудятся в основном в сельском хозяйстве или на шахтах. Средний ежедневный заработок[216] работника потогонной фабрики таков: 2 доллара в Бангладеш, 5,5 доллара в Камбодже, 7 долларов на Гаити и 8 долларов в Индии. Это, разумеется, крохи, но по сравнению с 1,25 доллара, на которые в день живет большинство граждан этих стран, спрос на такую работу объясним. Поскольку условия потогонного производства ужасны, нам трудно представить, как люди могут рисковать депортацией просто ради работы. Но это потому, что крайности мировой нищеты почти невообразимы (гл. 1).

На самом деле экономисты и правого, и левого толка[217] не сомневаются в том, что потогонные фабрики для населения бедных стран – это благо. По словам нобелевского лауреата, экономиста левых взглядов Пола Кругмана, «преобладает мнение, что расширение занятости этого типа – невероятно хорошая новость для бедняков мира». Джеффри Сакс, экономист из Колумбийского университета и один из главных сторонников помощи живущим в нищете, заявил: «Меня заботит[218] не то, что потогонных фабрик слишком много, а то, что их слишком мало». Причина широкой их поддержки экономистами заключается в том, что производство с низкой зарплатой[219] и широким применением ручного труда является для экономики, ориентированной на сельское хозяйство, своеобразным трамплином. Европа и Северная Америка, где в эпоху Промышленной революции применялось потогонное производство, в итоге пришли к куда более высоким стандартам жизни. Эта стадия развития длилась более ста лет, потому что индустриализация была новым явлением. В XX же веке некоторые государства прошли этот этап гораздо быстрее. Четыре восточноазиатских «тигра» являют собой пример форсированного развития. Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань, будучи в начале XX века бедными сельскохозяйственными регионами, к середине столетия эволюционировали в ориентированные на потогонное производство страны и в последние десятилетия превратились в ведущие индустриальные державы.

Поскольку для бедных стран потогонные фабрики – это благо, то, бойкотируя их продукцию, мы лишь усугубляем страдания людей. И это не просто гипотетическое утверждение. В 1993 году сенатор от штата Айова Том Харкин внес в Конгресс законопроект «О недопущении детского труда», который сделал бы нелегальным ввоз в США товаров из стран, где применяется детский труд. В то время в Бангладеш очень много детей было занято на потогонном производстве готовой одежды. Фабрики, опасаясь, что законопроект будет принят, тут же уволили 50 тыс. детей-работников. По данным Министерства труда США, эти дети не пошли учиться и не нашли место получше: «Считается, что большинство их[220] нашло работу на других швейных фабриках, в более мелких, незарегистрированных субподрядных пошивочных мастерских, или в других отраслях». Учитывая, что транснациональные корпорации обычно платят гораздо больше, чем местные владельцы потогонных фабрик, скорее всего, жизнь этих детей стала хуже. И действительно: ЮНИСЕФ выяснил,[221] что многие из уволенных несовершеннолетних швей ради куска хлеба пошли на отчаянные меры, например, занялись проституцией.

Разумеется, условия труда на потогонных фабриках ужасны и вызывают справедливый гнев.[222] Однако правильный ответ – не отказ от изготовленных там товаров ради товаров, произведенных в нашей стране.[223] Нам необходимо постараться покончить с нищетой, которая делает потогонные фабрики желанным местом работы.

Как насчет покупки продукции компаний наподобие People Tree, Indigenous и Kuyichi, которые используют труд людей из бедных стран (в отличие от American Apparel), но претендуют на соблюдение более высоких трудовых стандартов? Поступая так, мы избегнем использования потогонных фабрик – и в то же время предоставим беднякам даже лучшие возможности для работы.

Если бы мы могли эффективно передавать блага очень бедным путем давления со стороны потребителей, я поддерживал бы «ответственное» потребление. Однако я не уверен, что оно действует так, как задумано. Рассмотрим самую популярную попытку улучшить условия труда очень бедных людей: «честная» торговля (Fairtrade).

Аттестация «ответственного» производства – это попытка добиться более высокой оплаты труда в бедных странах. Обычно она используется для продукции, изготовленной в развивающихся странах, например бананов, шоколада, сахара, кофе и чая. Сертификат получают лишь производители, удовлетворяющие нескольким критериям, например выплачивающие зарплату не ниже минимальной и соблюдающие оговоренные требования безопасности труда. У сертификата «ответственного» производства два плюса. Во-первых, производителям гарантирована определенная минимальная цена. Так, производители кофе гарантированно получают 1,4 доллара за фунт товара, даже если рыночные цены опускаются ниже 1,4 доллара. Во-вторых, производителям выплачивается «социальная премия» по высшим рыночным расценкам. Для кофе, если его рыночная цена выше 1,4 доллара, производителям доплачивают по 20 центов за фунт товара. Эта «премия» используется на оплату определяемых демократическим путем проектов в общинах.