– Я вам все объясню, – сказал он, садясь на скамейку на моем заднем дворе и вытирая лоб тряпкой, испачканной химикатами, потому что корзина была тяжелой, а день был жарким. – Вы помните, мы говорили на днях о маршевых способностях пехотных полков. Теперь позвольте мне спросить вас, из-за чего солдату тяжело маршировать или любому мужчине ходить пешком. Разве это не сила тяготения, которая прижимает его к земле и не позволяет ему поднять ногу иначе, как мускульным усилием?

– Я полагаю, что это так, – сказал я.

– Что ж, – сказал Ван Вагенер. – Теперь, если бы вы могли уменьшить силу тяготения наполовину или, скажем, на две трети, людям было бы намного легче идти, чем при существующих обстоятельствах, не так ли?

– Признаю это, – вынужденно сказал я. Всегда было необходимо признать предположения Ван Вагенера, при условии, что вы хотели продолжить с ним разговор.

– Вы действительно умный человек, полковник! – сказал он, – хотя временами вы довольно медленно воспринимаете достоинства любого ценного изобретения. Как я уже говорил, если вы хотите облегчить ходьбу или марширование, то что нужно сделать, так это уменьшить силу тяготения. Теперь это то, что я предлагаю сделать в случае каждого отдельного солдата. Я не могу понять, почему никому давным-давно не пришла в голову та же идея. Но так обстоит дело с большинством изобретателей. Они никогда не видят того, что находится прямо перед их глазами, но всегда ищут то, что находится за много миль от них.

Поскольку это было то, что я сотни раз говорил Ван Вагену о его собственных изобретениях, я начал думать, что он не был таким уж необучаемым, каким обычно бывает ученый человек.

– Пожалуйста, взгляните на мою рубашку на минутку, – продолжал профессор. – Как вы видите, она сделана из очень тонкой ткани с покрытием из индо-каучука. Кроме того, вы заметите, что он сделан из двух слоев резиновой ткани, соединенных вместе на шее и талии, и что как раз там, где пуговица воротника обычно находится сзади на моей шее, находится маленький клапан. Теперь эта рубашка вмещает ровно столько кубических футов газообразного водорода, сколько было бы достаточно, чтобы поднять человека моего веса вместе с восьмьюдесятью фунтами оружия и снаряжения.

– Тебе не кажется, что в резиновой рубашке будет довольно жарко? – спросил я.

– Немного жарковато, – ответил он, – но я легко могу это преодолеть. Кроме того, тепло рубашки не имеет никакого отношения к вопросу. Факт, на котором я хочу, чтобы вы сосредоточили свое внимание, заключается в том, что, наполняя эту рубашку водородом, я преодолеваю эффект гравитации. То есть я делаю себя легким, как воздух.

– Тогда вы имеете в виду, что солдат должен летать, а не маршировать? – спросил я.

– Вовсе нет, – сказал Ван Вагенер. – Я просто предлагаю сделать его таким легким, чтобы он мог делать шаги длиной тридцать или сорок футов и с совершенной легкостью перепрыгивать через живые изгороди и ручьи.

Я хотел напомнить профессору о прыгающей машине, которую он когда-то изобрел, и которая чуть не убила его, когда он попытался ее использовать, но я промолчал.

– А теперь, – сказал мой друг, снимая сюртук и жилет и вытирая пот, струившийся по его лицу, – я приведу вам практическую иллюстрацию ценности моего изобретения. Это первый раз, когда я действительно экспериментирую с этим, но у меня есть абсолютная уверенность в его практичности.

С этими словами Ван Вагенер открыл свою корзину и достал что-то вроде жестяного ранца с прикрепленной к нему резиновой трубкой.

– Это, – сказал он, – генератор. Я закрепляю это на спине, и вы поймете, что если бы я был солдатом, я бы носил это вне своего рюкзака. Я соединяю трубку с рубашечным клапаном и поворачиваю этот маленький запорный кран. В тот момент, когда запорный кран поворачивается, газ начинает выделяться и поступает по трубке в рубашку. Когда у меня остается достаточно бензина, чтобы уменьшить свой вес наполовину, я отключаю подачу и продолжаю свой путь, делая шаги длиной в двадцать футов и чувствуя себя почти таким же легким, как птица. Но сначала я должен пристегнуть эти свинцовые подошвы к своим ботинкам, чтобы быть уверенным в сохранении вертикального положения. Видите ли, я буду в таком же положении, как и ныряльщик, вес тела которого уменьшается по мере погружения в воду. Он вынужден носить ботинки, утяжеленные свинцом, потому что без них он может перевернуться вниз головой.

Ван Вагенер тщательно привязал к ногам свинцовые подошвы, затем пристегнул генератор к спине и попытался повернуть стоп-кран, о котором он говорил. Ему было так трудно найти его, что он попросил меня повернуть его для него, что я, конечно, и сделал.

Вскоре газ начал шипеть при его поступлении, и профессор начал раздуваться по мере того, как его рубашка постепенно наполнялась. Когда она, по-видимому, была заполнена примерно наполовину, он попросил меня выключить газ, а затем пошел через мой задний двор. Конечно, нельзя отрицать, что газ довольно хорошо справился со своей работой. Ван Вагенер пересек этот двор, делая шаги длиной около десяти футов и мягко подпрыгивая в воздух каждый раз, когда его ноги касались земли. Тем не менее, его походка, по всей видимости, была самой пьяной походкой, которую когда-либо видели с тех дней, когда Ной создал свое великое изобретение пьянства.

Тело профессора раскачивалось вперед, назад и вбок, и в основном находилось под углом, скажем, пятьдесят градусов к земле. Было ясно, что если бы не свинцовые подошвы, пристегнутые к его ботинкам, он бы много ходил на голове. Я следовал довольно близко за ним, и он, очевидно, получал огромное удовольствие, потому что продолжал окликать меня, чтобы я заметил, какой он легкий, и требовал признать, что он нарушил гравитацию своей газовой машиной. Даже когда он провалился обеими ногами в куст шиповника и застрял там, пока я не вытащил его оттуда с большим усилием, оставив большую часть своих брюк в кустах, он никогда не терял присутствия духа. Он дважды обошел двор, когда произошел небольшой несчастный случай, прервавший его эксперимент. Он наступил обеими ногами на хвост моей кошки. Тогда Томми был одним из самых вспыльчивых котов, которых я когда-либо знал, то есть до тех пор, пока вы относились к нему с должным уважением. Он также был чемпионом по кошачьему бою в Нью-Берлинополисвилле, и едва ли был вечер, когда у него не случалось поединка с каким-нибудь котом-соперником, и, как правило, он выигрывал его в двух, максимум в трех раундах. Он спал под