– Флоренс, я никогда не смогу быть счастлив без тебя. Теперь я знаю, но уже слишком поздно.

– Никогда не говори "слишком поздно". Но могбы бы ты быть счастлив со мной, "женщиной, преданной идее", "сильной духом"? Ну что ты, Чарльз, я обязана исследовать всевозможные научные темы и реформы. И тогда предположим, что я должна иногда говорить об этом. И если бы не это, я могла бы подумать об этом. Что касается денег, то это мало влияет на мои решения. И все же, Чарльз, в целом я бы побоялась выходить замуж за "разведенного" мужа такой милой жены, как твоя нынешняя. Я, со своими недостатками и несовершенствами! Контраст был бы слишком велик.

– Флоренс, Флоренс, – сказал я, – ни слова больше. Все, о чем я прошу, можешь ли ты не обращать внимания на мою глупость и принять меня к лучшему или к худшему? Я усвоил свой урок. Теперь я вижу, что я всего лишь мелочный и ограниченный тип человека, который хотел бы жить только со своим собственным эхом. Я хочу женщину, которая сохраняет свою индивидуальность, мыслящую женщину. Ты будешь моей?

– Я рассмотрю этот вопрос благосклонно, – сказала Флоренс. – но нам придется подождать год, ради общественного мнения, поскольку, я полагаю, мало кто знает, как вы делали одежду для своей покойной жены на заказ.

И мы оба рассмеялись.

1895 год

ГЛАЗ ПРОФЕССОРА ВАН ВАГЕНЕРА

Уильям Олден

– Есть одна вещь, – сказал полковник, когда мы однажды вечером прогуливались по Стрэнду, – в которой Лондон отстал от века, и это касается электрического освещения. Возьмите мой собственный город Нью-Берлинополисвилль. В нем не более пятидесяти тысяч жителей, но во всем городе нет ни одного газового фонаря, за исключением нескольких домов. Улицы и большинство домов освещены электричеством, и я не удивлюсь, если, вернувшись домой, обнаружу, что наши люди готовили и обогревали дома с помощью электрического тепла. Почему вы, британцы, все еще придерживаетесь бензина, как вы это делаете, я не могу объяснить.

– Я когда-нибудь рассказывал вам о старом профессоре Ван Вагенере и его электрических изобретениях? Что ж, вот это выглядит как респектабельный бар, и, если вы так говорите, мы войдем и выпьем чего-нибудь; и я расскажу вам о Профессоре. Он был одним из наших самых замечательных людей, и хотя широкая публика этого не знает, он сделал для дела электричества больше, чем любой человек в Америке, за исключением Эдисона.

– Около двух лет назад, – начал полковник, потягивая горячий скотч и тщетно пытаясь отодвинуть на воображаемых задних ножках диван, на котором мы сидели, – профессор Ван Вагенер сошел с ума, как считало большинство людей, на тему электричества. Лампы накаливания были его особым стилем безумия, и он решил, что в его доме не будет никакого другого освещения. Понимаете, его зрение начало немного слабеть, из-за чего он был недоволен газом, а еще он опрокидывал свою керосиновую лампу – парафиновую, как вы ее обычно называете, хотя я не понимаю, какое право вы имеете придумывать новые названия для вещей, которым мы, американцы, уже дали название – полдюжины раз, и был так близок к поджогу дома, что он стремился полностью избавиться от керосина. Затем, опять же, он считал, что электричество будет намного дешевле газа, при условии, что им правильно управлять, и я склонен думать, что он был прав. В любом случае, он сказал миссис Ван Вагенер, что он собирался оснастить дом лампами накаливания, и что она могла бы продавать свои керосиновые лампы и газовые приборы за столько, сколько за них заплатят.

– Так вот, этот наш профессор был не только гениальным человеком, но и практичным человеком, а это то, чем другой профессор очень редко бывает. Он понял, что было ошибкой закреплять лампы в одном месте, как газовые горелки, или переносить их вручную, как обычные лампы или свечи. Он надел лампу на лоб служанки и питал лампу от аккумуляторной батареи, которая была спрятана под волосами на затылке девушки. Когда в прихожей не было необходимости зажигать свет, она оставалась в темноте, но всякий раз, когда кто-нибудь звонил в парадную дверь, горничная просто включала свет и отвечала на звонок. Она была довольно симпатичной девушкой, и она производила прекрасный эффект, когда ее лампа горела у нее на макушке и освещала ее лицо так, что уродовало лицо так, что было бы довольно трудно вынести. Когда она проводила посетителей в гостиную, она шла перед ними, освещая путь; и все заявляли, что она намного превосходит лучшее освещение в зале, которое когда-либо было известно.

– Затем профессор вставил лампочку во внутреннюю часть своей шелковой шляпы и прорезал отверстия в шляпе, чтобы свет проникал наружу. Спереди шляпы было окно из простого стекла, с правой стороны было окно из зеленого стекла и с левой стороны – красного глянца. Видите ли, идея профессора заключалась в том, чтобы его огни показывали, в какую сторону он направляется, когда он выходит на улицу после наступления темноты. "Любой человек, который знает правила дорожного движения, – сказал он, – по цвету моих огней определит, в какую сторону я направляюсь, и сможет держаться от меня подальше". Это было очень удобно для старого джентльмена, поскольку, как я уже сказал, его зрение было довольно неважным, не говоря уже о том, что у него был один стеклянный глаз и он часто сталкивался с людьми, лошадьми и предметами, когда он был на улице после наступления темноты. Он произвел настоящую сенсацию, когда впервые появился на нашем Бродвее, его передний и боковые огни горели ярче всех, и, как и следовало ожидать, за ним следовала довольно большая толпа. Полицейские вначале немного сомневались в этом изобретении, потому что полицейский всегда думает, что все новое должно быть незаконным. Однако профессор пользовался таким всеобщим уважением, что даже полицейские не решались вбивать ему в голову свои идеи.

– У профессора Ван Вагенера была дочь, которая пользовалась некоторой популярностью у молодых людей, хотя она знала ужасно много математики и химии. Конечно, отец снабдил ее, как и всех остальных в доме, электрическим налобным фонариком, но девушке это не очень понравилось. Когда к ней приходил молодой человек, она включала свет и проводила его в заднюю гостиную, где они сидели вместе и разговаривали. Но почему-то молодые люди, казалось, так и не добились большого прогресса после того, как мисс Салли осветили электричеством. То ли потому,