– Почему не могу? Могу. Сидеть здесь могу. Вот и сижу, цайны-лист пью. Хорошо, хо?

Ут-Шаас замолчал и вновь наполнил наши пиалы терпким, уже чуть подостывшим отваром. Потом надолго замолчал, лишь временами делал маленький глоток из глиняной посудинки.

– Я буду ночью говорить с духами, – заявил он, когда пиала опустела. – Ночуйте в этом шатре. Урр, где у меня припасы, не забыла? Вода в ручье, он рядом, по звуку найдете. К озеру не ходите. Вообще лишний раз никуда не ходите. Днем много лишних глаз, а ночь – время недобрых духов. Незачем удачу без нужды проверять. Утром еще говорить будем.

С этими словами старый орк поднялся и вышел наружу.

До ночи мы с Урр маялись от безделья. Сидеть в шатре, не высовываясь наружу, когда внутри все требовало продолжить путь, оказалось испытанием, схожим с изощренной пыткой. Порывистая орчанка, похоже, испытывала те же чувства. Шаман к нам больше не заглядывал, лишь пару раз через распахнутый по летнему времени вход в шатер мы видели, как он с неизменным котелком навещал больного орка. Тогда из соседнего шатра вновь раздавались крики, но они быстро смолкали, и на стоянке вновь воцарялось безмятежное спокойствие.

Уже начинало темнеть, когда старый орк прошел в сторону своей землянки.

Спать не хотелось, мы достаточно отдохнули днем. Я поднялся, одеваться не стал, лишь завернулся в плащ и подошел к выходу из шатра. Небо налилось тем густым синим цветом, какой бывает после заката, но перед наступлением полной темноты. На его фоне чернели столбы онгонов, окружающие мохнатый горб землянки. Вдали серебристыми отблесками светилось озеро.

В вечернем воздухе глухо прогудел первый удар шаманского бубна. Потом еще один, и еще. Ритм ударов постепенно убыстрялся, над холмом, служившим крышей землянки, вспыхнул странный огонь. Мертвенно-синий, острыми языками взметнувшийся в темное уже небо. Столбы такого же пламени выросли между деревянными идолами. В воздухе замелькали непонятные тени. Они совсем не напоминали те, что я видел накануне в глубинах озера. Там были непонятная мне мощь и древняя сила. Здесь творилось что-то другое, хотя тоже непонятное. Я вспомнил слова шамана о том, что ночь – время недобрых духов. Я не ощущал присутствия пробуждающейся волшбы или применения хоть какой-то магии. Снова, в который уже раз. Молчало и кольцо-артефакт. А раз так, то нечего пялиться на происходящее, словно деревенщина, впервые попавшая на городскую ярмарку. Шаману моя помощь не нужна, так что стоять здесь всю ночь бессмысленно. Приняв такое решение, я закрыл легкую деревянную дверцу и повернулся спиной к шаманским чудесам.

Спать по-прежнему не хотелось, но я все же лег и закрыл глаза. Слышно было, как орчанка ворочается на своем ложе, устраиваясь поудобнее, и тихонько ругается себе под нос на родном наречии. Ей тоже не спалось. Снаружи продолжали доноситься приглушенные удары в бубен, изредка заглушаемые совсем непонятными звуками. Не разобрать, то ли это стоны, то ли протяжные крики. Словно странные голоса вели в ночи непонятный нам разговор.

Внезапно я услышал, как Урр решительно откидывает плащ, которым укрылась, и встает. По полу шатра прошлепали босые ноги, и я почувствовал, как орчанка ложится рядом со мной.

– Холодная ночь, вместе теплее, – буркнула она, прижимаясь ко мне плотнее. В шатре было довольно тепло, но я не стал спорить и накрыл Урр полой своего плаща. Так мы пролежали некоторое время, пока орчанка снова не заворочалась. На ощупь она не казалась холодной или замерзшей, но я чувствовал: девушка слегка дрожит всем телом. Я обнял ее посильнее и, не удержавшись, погладил ладонью. Ощутил крепкие мышцы под гладкой и упругой кожей и внезапно сообразил, что на степнячке нет никакой одежды.

– А ты все же настоящий воин, Повелитель, – внезапно заявила Урр.

– Воин? – не понял я.

– Да, воин! Потому что только истинные воины могут быть такими баранами, – рявкнула Урр, разворачиваясь ко мне.

И на меня обрушилась буря. Улетел в темноту мой верный плащ, я почувствовал, как неистовый ураган срывает с меня одежду, закручивает, возносит ввысь до самых звезд и роняет обратно на землю. Война, Орда, Великая Степь и Северные Пустоши, враги и союзники, все, какие есть в этом мире, – все перестало для меня существовать, все разлетелось, растворилось в этом сумасшедшем вихре. Я кричал в полный голос и сам не слышал себя, я задыхался, умирал и рождался заново, чувствуя, как в моих объятиях бьется искорка чужой жизни. Я – жил этим и не хотел сейчас ничего иного!

Не знаю, сколько времени прошло, пока я не пришел в себя. Я лежал мокрый от пота и тяжело дышал. Слегка болело плечо, на котором даже в полутьме едва тлеющего очага виднелся багровый след от зубов. Похоже, Урр в какой-то момент не сдержалась и здорово меня укусила. Но мог ли я на нее за это сейчас сердиться? Сама орчанка лежала рядом, положив голову мне на плечо. Ее рука покоилась у меня на груди, а одну ногу степнячка и вовсе перебросила через меня. Почувствовав, что я пошевелился, девушка открыла глаза и с наслаждением потянулась.

– Как себя чувствуешь, Темный? – спросила она.

– Как и положено пережившему налет Орды. Налетели, ободрали до последней нитки, я даже не успел понять как. И бросили лежать в степи без сил.

Урр довольно хмыкнула и потерлась носом о мою щеку.

– Повелитель Глуум обещал тебе приятную ночь. Я должна была выполнить его желание.

– И как только Глуум расстался с таким сокровищем? – спросил я шутливо. Просто чтобы поддержать разговор, особо не ожидая ответа. Но, похоже, спросил зря. Урр перестала улыбаться и заметно напряглась под моей рукой.

– Не думаю, что он проплакал всю ночь от горя, – неожиданно зло отрезала орчанка. – Я ведь его тоже хотела убить. Сразу, в первую же ночь, когда меня к нему притащили. Знаешь, как у нас возят девушек, которые не хотят, чтобы их дарили, словно обычную скотину? Одежду отбирают, чтобы не сбежала по дороге от своего счастья, закатывают в кошму или ковер и везут. На повозке или просто поперек седла. Если кричать будешь – рот заткнут и везут дальше. Потом ковер разматывают, и ты голая катишься прямо под ноги своему новому господину и повелителю. А все вокруг сидят, на тебя пялятся, языками цокают, слюни пускают. Вот и меня так везли. Свои же, те, кто моему отцу в глаза посмотреть боялся. Привезли и под ноги Глууму вытряхнули. Пока везли, решила – убью. Сначала его, потом всех остальных, до кого успею дотянуться. Потом себя, если стражники раньше не зарубят. Не смогла. Только и успела, что выхватить его кинжал да раз им замахнуться. Знала, что Глуум очень сильный. Слышала, что очень быстрый, но не думала, что он настолько сильный и быстрый. Утек, как вода из горсти, увернулся от моего удара и сам ударил так, что я через весь шатер летела вместе с кинжалом. Тут стража набежала, я даже успела полоснуть одного или двоих. Потом навалились толпой, кинжал выбили, саму избили так, что шевельнуться не могла, и отволокли в тот самый шатер, где мы встретились. День пролежала, как свежесодранная шкура, двинуть пальцем от боли, и то не могла. Вечером Великий Глуум пожаловал. Думала, добьет сразу или сначала силой возьмет, а добьет потом. Нет, посмотрел, как я валяюсь без сил, и только посмеялся. А перед уходом предложил выбор – либо меня задушат той же ночью, либо меня станут лечить, выхаживать, а как на ноги встану, в напарницы к его любимой Ай-Ше пойду. Буду подругой для особых гостей, тех, которые утром проснуться не должны. Сказал, что понравилось, как я кинжалом била. Оценил, доголон могой[4] подарок. Я тогда поклялась отомстить, потому только и выжила. Решила всем отомстить! Глууму, Орде, своим родичам, всем этим ач холбогдолгуй тэнег[5], которые меня Глууму под сапог кинули. Только об этом и думала, потому лишь не умерла. Хотя Глуум не соврал, меня хорошо лечили, травами, снадобьями, отварами всякими. Понемногу вставать начала, в себя пришла. Думать стала. До Глуума теперь сразу не доберешься, значит, надо бежать из Орды. Стала готовиться понемногу, чтобы никто не заметил, не сообразил. Пока готовилась, троих убила. Одного воина из личной тысячи Глуума, это он меня в ту ночь сильнее всех бил. Вечером улыбнулась, ночью встретила, в темноту завела, а утром нашли его. С распоротым брюхом и без головы. На меня не подумали, решили, что в случайной ссоре погиб. Бывает, это Орда, слабые у нас долго не живут. Хо! А другие двое – племенные вожди-бараны, к Глууму приехали, а кланяться ему не захотели. Вот и не проснулись. Глуум доволен был, меня сильно хвалил. Сам меня не трогал, для особых гостей берег. А потом ты в Орду приехал. Когда Глуум сказал, что мы с Ай-Шой к тебе пойдем, я решила, что если бежать, то сейчас. Пришли мы в шатер, а дальше ты знаешь.