Я сложила руки на груди. Значит, в подробности папочка не вдавался. Очень хорошо. И я не стану вдаваться.

– Леш, дело не в том, что папа сделал мне замечание, – сказала я терпеливо. – Дело в том, что таких замечаний я выслушиваю по десятку на день. Я для них все еще маленькая девочка, которую нужно воспитывать и направлять на путь истинный.

– Подумаешь!

Меня задел за живое его пренебрежительный тон.

– Тебе хорошо рассуждать! – упрекнула я. – Твои предки живут отдельно!

– И я по ним скучаю, – напомнил Лешка.

– Скучаешь, – согласилась я. – Потому что видишь их два раза в год. Я бы по своим предкам тоже скучала, если б мы жили в разных городах.

Лешка хотел что-то сказать, но удержался. Побарабанил пальцами по столу и предложил:

– Возвращайся! Родители ждут-не дождутся…

– Нет, – ответила я.

Встала, подошла к окну и повторила:

– Нет.

– Я могу подготовить почву, – продолжал Лешка.

– Нет!

– Майка, это же глупо! Нельзя жить в редакции!

– Нельзя, – согласилась я. – Поэтому я планирую снять квартиру.

– На какие деньги? – пренебрежительно спросил Лешка. – Ты же ничего не зарабатываешь?

Я резко обернулась и посмотрела на него. А вот это уже удар ниже пояса.

– Не твоя печаль! – отчеканила я. – Это мои проблемы!

– Ну, да! – не согласился Лешка. – Твои, как же… Твои проблемы до сих пор решали другие люди!

Я быстро развернулась и пошла к двери. Зря я сюда приехала. Только настроение испортилось.

– Майка!

Я притормозила возле двери, взялась за ручку и вежливо сказала:

– До свидания.

– Подожди!

Лешка торопливо порылся в нагрудном кармане куртки, висевшей на спинке кресла. Достал оттуда скомканные денежные купюры и протянул мне.

– Это деньги на квартиру, – сказал он. – На первый месяц хватит, а дальше видно будет. Может, тебе надоест дурака валять.

Честное слово, было бы лучше, если бы он дал мне пощечину! Я смотрела на его самоуверенную ухмылку, взъерошенные рыжие волосы, небритые щеки, и думала: «Ненавижу!» Деньги, скомканные в руке, выглядели подачкой, которую бросают голодному псу.

Он обращается со мной так же, как со своими содержанками. Неужели он не видит между нами никакой разницы? Неужели ему не приходит в голову, что у меня есть самолюбие?!

– Засунь эти деньги себе в задницу, – ответила я так же вежливо, хотя в душе все клокотало от ярости.

Лешка икнул. Купюры посыпались на пол.

– Счастливо оставаться, – продолжала я. Подумала и добавила:

– Привет Ксюше.

Лешка отчаянно покраснел. Я вышла из кабинета и с треском захлопнула за собой дверь.

Сбежала вниз по лестнице, буркнула изумленным охранникам «Пока». Выскочила на улицу и вихрем понеслась прочь. Меня душили слезы.

Я добежала до пляжа, упала на сиденье под грибком, закрыла лицо руками и разрыдалась. Впервые в жизни я почувствовала себя одинокой и незащищенной. Мне было очень страшно.

Вам смешно?

Значит, вы никогда не попадали в подобное положение. И слава богу!

Да, у меня есть родители. Наверное, они меня любят. То есть конечно, любят! Но вернуться домой я не могу. Потому что тогда мне придется распроститься даже с мечтой о самостоятельной жизни.

Раньше мне казалось, что у меня есть друг.

Тут я вспомнила деньги, небрежно протянутые мне Лешкой, и зарыдала еще отчаянней. Я для него домашняя собачонка, которая привыкла есть из рук! Вот что означал этот жест!

Не прощу! Никогда не прощу!

На стол передо мной легла чья-то тень, негромкий мужской голос спросил:

– Могу я вам помочь?

Я резко обернулась. Ну, конечно! Неприятности не приходят поодиночке!

Позади стоял Иван Леонидович Дердекен. Он с удивлением и сочувствием рассматривал мое зареванное лицо, раскрашенное поплывшей тушью.

Конечно! Все именно так и должно происходить, если день не задался с самого утра!

Я готовилась к встрече с роковым красавцем, как… ну, не знаю… как к первому свиданию! Обдумывала платье, прическу, косметику, духи… И вот вам, пожалуйста! Сижу перед ним с разрисованной опухшей мордой в мятых джинсах и потертой куртке!

Блеск!

От этой мысли я расстроилась еще сильней и даже тоненько заныла вслух. Слезы полились с удвоенным напором.

Дердекен перешагнул через скамейку, как через мелкую лужу. Уселся рядом, достал из кармана носовой платок и протянул мне.

– Успокойтесь, коллега, – сказал он мягко.

Он меня узнал. А я-то надеялась, что хотя бы эта чаша меня минет!

Я выхватила платок из его пальцев и быстренько спрятала зареванную морду. Стыд-то какой! И как мне теперь просить его об интервью? А я успела Вовке соврать, что интервью у меня в кармане!

Я снова заскулила в клетчатую, хорошо пахнущую ткань. Интересно, какой туалетной водой он пользуется? Запах незнакомый и очень приятный…

Дердекен подхватил меня под локоть. Не успела я ничего сообразить, как он заставил меня подняться. Мы обошли скамейку, на которой сидели, и побрели куда-то по теплому песку.

Я все еще тихонько всхлипывала, но плакать уже расхотелось. Приятно было бездумно двигаться в неизвестном направлении. Приятно было, что кто-то уже все решил за тебя.

«А еще о самостоятельности рассуждала!» – грозно припечатал внутренний голос. Я виновато всхлипнула.

Впереди нарисовался длинный белый «шевроле-пикап». Дердекен подвел меня к машине, открыл дверцу пассажира и усадил на сиденье. Обошел машину и сел за руль. Повернул ключ зажигания, машина беззвучно вздрогнула. Дердекен тронул педали, ловко развернул тяжелый автомобиль, и мы поехали вдоль морской полосы.

Интересно, куда он меня везет?

Мысль была настолько интересной, что слезы разом высохли.

– Вы никуда не торопитесь? – неожиданно спросил Дердекен, не поворачивая головы.

– Нет, – прошептала я, мучительно размышляя, сильно ли опух нос?

– Прокатимся? – предложил он.

Я молча кивнула. Позор. Выгляжу так, словно меня кошка с помойки притащила.

Мы быстро оставили позади городские многоэтажки и выехали на трассу, ведущую в аэропорт. Понятно. Едем к «Осенней звезде». Что ж, мне будет интересно осмотреть новую радиостанцию. Если Иван Леонидович соблаговолит ее показать.

Я покосилась на своего спутника.