А затем Тристан повел девушку на совершенно дикарское развлечение. Возбужденная толпа собралась вокруг огороженной хлипкими жердочками площадке, на которой было двое: разъяренный бык и вычурно одетая дама, которая дразнила животное ярким лоскутом ткани. Бык бросался на даму, а та в самый последний момент ускользала прямо из-под носа взбешенного зверя – только для того, чтобы оказаться позади него и снова дразнить ярким лоскутом. Толпа восторженным ревом встречала каждый успешный и рискованный маневр дамы.

Тристан пробился в самый первый ряд, и несколько раз Нике казалось, что, вытяни она руку, то сможет дотронуться до проносящейся совсем рядом огромной туши.

Девушка не разделяла восторга толпы – она не видела ничего забавного в том, что несчастное, сбитое с толку животное дразнят на потеху публике.

Разодетая дама ловко выдернула яркий лоскут прямо из-под носа взбешенного быка и сделала это так близко к хлипкой ограде, что зверь по инерции продолжил нестись на собравшихся вокруг зевак. Прямо туда, где стояли Ника с Тристаном!

Толпа ахнула и отшатнулась. Ника оцепенела от ужаса; нацеленные прямо на нее рога быка оказались так близко, что девушке показалось – еще миг, и они в нее вонзятся!

Зычный крик заставил быка резко затормозить и на миг отвлечься. Ника не сразу сообразила, что это кричал Тристан. Каким-то образом он успел перепрыгнуть через ограду и теперь вопил и размахивал руками, отвлекая внимание зверя на себя.

Тут подскочила разодетая дама и яркой тряпкой ловко увела быка прочь. Толпа закричала и заулюлюкала: радостно и несколько нервозно.

А Нику колотило от пережитого ужаса.

Безумный день закончился в прогулочной лодке, тихо скользящей по реке. По обеим сторонам проплывали величественные здания Сириона, особенно красивые в ранних сиреневых сумерках. Уставшая Ника уже не задавалась вопросом, какое отношение к авионам имеет эта сумасшедшая прогулка, лишь поудобнее устроилась на скамье, позволив Тристану грести, и бездумно смотрела в небо – такое желанное и такое далекое.

Резко качнувшись, лодка встала.

– Ты умеешь плавать? – внезапно спросил Тристан.

– Что? – не поняла Ника.

– Я спросил, умеешь ли ты плавать.

– Умею…

– Тогда прыгай, – указал за борт авионер.

Ника почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Весь день был в высшей степени безумным, но то, что происходило сейчас, не укладывалось ни в какие рамки!

– Вы с ума сошли? Ноябрь месяц, вода ледяная! – выпалила Ника и, поразмыслив секунду, задала куда более резонный вопрос: – Зачем?

– Того, что это говорю тебе сделать я, тебе мало? – обманчиво мягко улыбнулся Тристан.

– Да, мало! – Ника устала от его выходок. – Я хочу нормального, разумного объяснения!

– Хорошо. Представь, что твой авион подбили враги и ты падаешь в океан. Что ты будешь делать, когда летная машина рухнет в воду?

– Это просто безумие какое-то, – пробормотала девушка и покачала головой. – Я думала, вы будете учить меня летать, а не спасаться в случае крушения.

– Ты когда-нибудь каталась на коньках? – перебил ее авионер, поднимаясь на ноги и расстегивая пуговицы на своем кожаном плаще.

– Нет, – обескураженно ответила Ника, понимая, что нить разговора от нее снова ускользает.

Тристан тем временем снял плащ и, аккуратно его свернув, положил на дно.

– Просто для информации: когда ты первый раз встаешь на коньки, то первое, чему тебя учат – это не как правильно кататься, а как правильно падать.

И с этими словами он прыгнул за борт.

Ошеломленная, Ника подождала несколько секунд, а затем крикнула:

– И что теперь?

– Встречаемся на берегу, – услышала она голос Тристана откуда-то из воды. – У тебя есть выбор – плыть на лодке или присоединиться ко мне.

– Это просто безумие какое-то, – повторила Ника, на этот раз уже сама себе, глядя на ровно плывущего к берегу авионера.

«И заразное безумие, – мысленно добавила она, поднимаясь и снимая с себя пальто. – Я точно сумасшедшая, если собираюсь безо всякой необходимости прыгать в ледяную воду… И зачем я это делаю?»

Перекинув через плечо лямку чехла с летным камнем, Ника зажмурилась и прыгнула в воду.

Ее обожгло ледяным огнем, и несколько долгих, мучительных мгновений Ника просто не могла вдохнуть. А когда ей это удалось, она поняла, что если не начнет немедленно двигаться, то замерзнет насмерть. И девушка поплыла к берегу.

Тот казался совсем близко, однако тяжесть промокшей одежды и мигом окоченевшие руки и ноги очень затрудняли дело. Ника делала гребок за гребком, задыхаясь от холода и усилий, а берег все не приближался.

Девушку охватила паника. Она же сейчас утонет! А сил, чтобы просто позвать на помощь, у нее уже не осталось!

Голова ушла под воду. Отчаянным рывком Ника вытолкнула себя на поверхность, глотнула воздух и снова ушла под воду. Еще один рывок. Отчаянно кашляя и отплевываясь, Ника постаралась удержаться на поверхности, чтобы успеть еще хотя бы раз вдохнуть – и опять ее потянуло вглубь.

Сознание меркло, сил почти не оставалось…

«Какая глупая смерть, – мелькнула у Ники мысль. – А ведь я так ни разу толком и не взлетела…»

Внезапно какая-то сила рывком вытащила ее на поверхность и потянула за собой. Ника жадно глотала воздух и тряслась от холода, смутно понимая, что это Тристан держит ее на воде и тащит за собой и что берег уже совсем близко.

Она не сразу поняла, что оказалась на суше, что кто-то подхватил ее на руки и принес в какой-то павильон, где ее поджидала сухая одежда, теплые пледы, горящий очаг и кружка с горячим яблочным сидром.

Обжигая губы и язык, переодевшаяся Ника пила сидр и ощущала, как вместе с дрожью из нее выходит пробравшийся до самых костей холод.

– Зачем? – спросила она целую вечность спустя, слишком уставшая и разомлевшая от жары, чтобы сердиться или вообще испытывать хотя бы какие-то сильные эмоции.

Вместо ответа Тристан взял ее футляр, достал аэролит и протянул его девушке.

Несколько мгновений Ника смотрела на летный камень. Аэролит походил на необработанный кусок горного хрусталя – грязновато-прозрачный, лишенный прекрасных граней и восхитительной искристости, которыми могли похвастаться другие аэролиты. И все равно он был прекрасней всех!

Девушка взяла его в руки, и летный камень удобно лег в ее ладони, тяжелый и неожиданно горячий, и почти немедленно засиял и заискрился чудесным светом. Из неограненного, грязновато-дымчатого куска хрусталя он превратился в прекрасную драгоценность – безупречную и совершенную. И Ника едва не ахнула от неожиданности: она снова испытала то восхитительное ощущение, что и на Церемонии камней – ощущение правильности и завершенности, но на сей раз оно было в несколько раз сильнее! Казалось, будто всю жизнь от реальности ее отделяла тонкая серая пелена, приглушая цвета и краски, будто всю жизнь Ника жила с сердцем, у которого не хватало кусочка, и даже не подозревала об этом, пока не взяла в руки свой аэролит. И только сейчас поняла, каково это – жить с целым сердцем. Потому что сердце аэролита и было тем самым недостающим кусочком ее собственного сердца.