И вот уже мои слезы перестают быть секретом. Я чувствую, как слеза скатывается по моей щеке, и вижу взгляд голубых глаз Ромы, который внимательно за этом следит. Большим пальцем он убирает слезу и наклоняется ко мне так близко, что его дыхание буквально смешивается с моим. Инстинктивно качнулась в его сторону и вот мы уже целуемся, совершенно забыв о том, о чём мы говорили.

Как ни странно, сейчас Рома — это единственное, в чём я уверена. Всегда в нём уверена, оказывается, даже больше, чем в себе или муже. Это тоже можно отнести к разряду неправильного, но думать об этом я буду потом. Когда его руки перестанут плавно скользить по моему телу, а губы терзать меня. Я подумаю об этом, когда придется принимать решения. Это будет не сегодня. И не сейчас. Сейчас важно лишь то, что на мне уже нет блузки, а на Роме — рубашки. Важно то, что он несет меня к дивану, а я плотно прижимаюсь к его телу, обхватив ногами.

Я целовала его, пока раздевала. Кусала его плечи и царапала спину, пока он был во мне. Абсолютно этого не планируя, наплевав на график договор, поддавшись сиюминутному желанию, кажется, теперь я понимала, о чём говорил Миша, когда не мог найти причины своей измены. Лишь отчасти, но всё же.

Время уже клонилось к вечеру, когда я и Рома валялись на диване, совершенно обессилев, и вдоволь удовлетворив друг друга. Мне казалось, что я совершила что-то неправильно. Я ведь просто хотела поговорить с ним, рассказать о том, что я чувствую, но никак не спать с ним. Этого я точно не хотела. Или хотела? Неужели я приехала к Роме, чтобы отомстить Мише за его решение? Такое предположение заставило меня вздрогнуть.

— Что случилось? — спросил Рома, заметив перемену во мне.

— Я всё ещё не знаю, что мне теперь делать.

— Ситуацию простой не назовёшь, — резюмировал Рома, поднимаясь с дивана, — Но ты ведь не сдашься, верно?

— Верно, но… — я тоже села, завернувшись в плед, — Я так устала бороться за наш брак. Иногда мне так хочется просто послать всё к черту и остаться одной. Немного одиночества ведь никому не помешает, верно?

Рома лишь усмехнулся, а потом отвернулся. Вот чёрт! Совсем забыла, с кем я говорю. Рома ведь один и ему вряд ли такое приятно слышать, особенно от меня и после того, что только что было.

— Ром, ты прости…

— Тебе не за что извиняться, — перебил он.

— Дай угадаю, ты знал, на что соглашался?

— Верно.

— А почему ты один?

— Давай мы сначала твои проблемы решим, — улыбнулся он, зарываясь пальцами в мои волосы, — А потом ты уже моими заинтересуешься.

Да у Ромы просто талант давать заднюю. Никого к себе не подпускает, всегда один. Даже сейчас, когда я рядом он всё равно отстранен. Видимо, единственная возможная близость с ним может быть только в постели. Некоторые люди просто созданы для одиночества, — в такое начинаешь верить, когда смотришь на таких, как Рома.

— Я бы сказал тебе следующее, — внезапно начал Рома, — Ты должна бороться. Не только ради детей, но и ради себя. Другое дело, что ты не должна этого делать одна. Миша тоже должен что-то сделать для этого и тебе не следует жалеть его. Он виноват, он накосячил, он должен это исправить. Разозлись на него, поговори с ним, не неси это всё на себе. В конце концов, если он не поймёт, что ты для него значишь, значит, он просто тебя не заслуживает. Ты сможешь спокойно уйти от него.

— У него скоро день рождения… — не к месту вспоминаю я.

— Что ж, поздравь его от меня, — его улыбка тут же стала лукавой, — Можешь поговорить после этого дня, чтобы не нагнетать ситуацию ещё больше, он увидит, что у него есть семья, друзья, дети и самая потрясающая жена на свете, — тут он взял мою руку и поцеловал её, — Так что намекни ему, что таким разбрасываться очень глупо.

— Спасибо тебе, — шепнула я Роме, утыкаясь ему носом в плечо.

Рома ничего не ответил. Да уж, он был иногда очень даже гениален, но всегда довольно немногословен. В общем, не скажу, что мне всё это помогло, но я успокоилась, пришла в себя и даже перезвонила мужу. Сказала, что нам нужно будет ещё раз поговорить, но чуть позже.

Я смогла спокойно приехать домой, приготовить обед и даже спокойно смотреть на Мишу. Сердце перестало выскакивать из груди, а в душе поселилась какая-то уверенность. Скоро его день рождения, а потом всё закончится. Вернее, что-то точно закончится. Я это точно знаю.

Либо конец моему браку, либо конец этой игре. Я не уверена, что готова принять последствия, которые может повлечь конец брака, но больше не могу. Не могу больше биться головой об стену.

— Маам, — тянет Роза, дергая меня за платье, — А можно мне апельсин?

— Лучше съешь яблоко, — как раз отрезала дольку, и дала дочери — Держи.

Вот только она тут же скрестила руки и нахмурилась, забавно надув губки. Ууу, кажется кто-то намерен бороться за свой апельсин?

— Но я хочу апельсин.

— А ты помнишь, что было в прошлый раз? Ты ела апельсин, уткнувшись в него с носом, а потом раздражение покрыло половину твоего лица. Давай лучше яблоко.

Однако от яблока она отказалась, а апельсин всё равно не получила. История действительно жуткая. Помню, как успела порезать апельсин пополам, а потом отвлеклась на что-то. Роза времени зря не теряла и стащила эту половину, а потом начала высасывать сок, который стекал по её щекам и шее. А уже к вечеру у неё вся моська была красная, а она даже рот открыть не могла, не взвизгнув.

Почувствовав вкус поражения, я почти уверена, она пошла клянчить апельсин у Миши. Ладно, пусть попробует, надеюсь, Миша помнит эту историю и хотя бы почистит для неё этот апельсин. Подготовка к дню рождения Миши шла полным ходом. Пришлось проснуться пораньше, созвониться с девушкой, которая делала торт на заказ, а потом спуститься на кухню и начать готовить. Легкие закуски, любимые фрукты и сыры, ничего такого, для чего стоило бы корячиться на кухне от рассвета до заката. На этот счёт у нас тоже было особое соображение — наедаться будут дома, а мы так, червячка заморим закусками, мясом и вином. Вот Миша как раз и занялся этим — перебирал наш алкоголь и фразами «это мне жалко» — отбирал то, что скроет от гостей в доме.

Где-то в обед привезли заказанные ящики шампанского и вина, чтобы на всех хватило, а уже ближе к вечеру появился потрясающий двухъярусный медовый торт с карамелью и орехами, украшенный темным шоколадом и апельсиновой стружкой. Когда поняла, насколько сладким он будет — чуть не заработала сахарный диабет через Интернет. Миша начал пускать слюни уже при взгляде на него.

— Ну хоть ты-то не клянчь у меня торт до прихода гостей, — сказала я, ударяя его по руке.

— Вообще-то, я именинник, — авторитетно произносит он, — Могу и не спрашивать.

— У меня в руке нож. И я знаю, как им пользоваться.

— Засчитано.