– Идите лучше работать. Все свободны! Не забудьте трупы и не возвращайтесь без новостей о машине.

Я потихоньку начал собираться с мыслями. Полицейские ушли из комнаты. Дрю, белый как мел, подошел ко мне. На лбу у него красовался внушительный синяк.

– Вам лучше? – спросил он.

– Да, но где Генри?

– Подождите, пусть разойдутся, – кивнул он в сторону выхода. – Ага, вот теперь можно поговорить. Никто, кроме нас двоих, не знает, что Генри – убийца. Когда я собирался его арестовать, он кинул мне в голову хрустальный шар и, видимо, скрылся на моей машине, пока мы с вами валялись в отключке.

В комнату ворвался полисмен.

– Шеф, ваш автомобиль нашелся. Несется на огромной скорости в сторону Лондона.

– Скорее, молодой человек, – задыхаясь, выкрикнул Дрю. – Пойдемте со мной. Возможно, вы еще нам пригодитесь.

Мы выбрались из полицейской машины около трех утра.

– Он здесь, инспектор, на мосту. Ближе мои люди подобраться не могут. У него пистолет, и двое уже ранены. Ваши распоряжения?

– Пока ничего не предпринимайте, – ответил Дрю. – Оставайтесь на местах. Он не убежит оттуда?

– Не получится, сэр, – удивленно ответил полисмен. – Мы перекрыли оба конца моста. Выхода нет. Только если броситься в Темзу, но это равносильно самоубийству – вода там ледяная. Что же касается машины, боюсь…

– Плевать на нее! – гаркнул Дрю. – Просто стойте, где стоите. Я пошел к нему. Никому резко не двигаться!

– Вы рехнулись, инспектор? Хотите получить пулю?

Казалось, Дрю был готов ударить подчиненного, но в последний момент сдержался. Он поджал губы и двинулся к мосту.

– Подождите, инспектор. Я с вами! – выкрикнул я.

Дрю повернулся ко мне. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил.

– Генри нашел пистолет в бардачке. Серьезное оружие. Вы осознаете риск?

– Да. Но я его лучший друг, в меня он стрелять не будет.

Старший инспектор поколебался, затем подал мне знак идти за ним. Полицейские, окружившие мост, смотрели на нас, словно запоминая лица, которые никогда больше не увидят.

Всего несколько часов назад мы с Генри мирно обедали вместе. С Генри Уайтом. Моим другом детства, превратившимся в чудовище. А теперь он готовится прыгнуть в ледяную воду с моста. Темза неспешно протекала под нами, залитая серебристым светом луны. Генри – убийца. Боже мой!

– Вон он, – прошептал Дрю. – Видите тень у средней опоры? Ступайте обычным шагом, молодой человек, будто ничего не случилось.

– Оставайтесь здесь, инспектор. Я поговорю с ним.

– Ни в коем случае.

– Ладно, но держитесь за мной.

Я уже различал фигуру Генри. Его лицо, искаженное безумием и страхом, сделалось почти неузнаваемым.

– Не подходи! – крикнул он, махнув оружием в моем направлении.

– Генри, это же я, Джеймс!

– Стой там, говорю!

– Ты нездоров, Генри. Я тебя понимаю. Отдай пистолет!

Я шагнул вперед. Нас разделяли всего несколько ярдов. Палец Генри лег на спусковой крючок. Я смотрел прямо в глаза бывшего друга.

Тот потупился и разжал руку. Оружие упало на землю.

– Джеймс… – еле слышно прошептал Генри.

Внезапно он перемахнул через перила, изогнулся и бросился в пустоту. Тишину ночи разорвал громкий всплеск. Мы с Дрю перегнулись через парапет. Поверхность темных вод Темзы вновь выглядела спокойной и безмятежной.

– Все, – сказал Дрю, немного помолчав. – Его уже не спасти. Может, оно и к лучшему.

– Знаете, инспектор, Генри до самого конца оставался порядочным малым. Людям не обязательно знать, что он убил отца, если вы понимаете, о чем я. А Латимеры получили по заслугам.

Дрю положил руку мне на плечо.

– Его отца убил не Генри, а бестолковый, взбалмошный полицейский инспектор. Тот, которого прозвали Психологом, который воображал себя умнее всех. Нет, молодой человек, вы никогда не сможете влезть в мою шкуру, прочувствовать то отвращение к самому себе, какое испытываю я. Вот честно, не будь у меня жены и детей, может, взял бы да и прыгнул вслед за вашим другом. Никогда и помыслить не мог, что своим поганым языком доведу человека до безумия…

Не волнуйтесь, ни одна душа не узнает конец этой истории, в коей виноват один тупица из Скотленд-Ярда. Я лично прослежу, даю слово. Смерть мистера Уайта будет представлена как несчастный случай, после которого ваш друг, не оправившись от горя, покончил с собой. Что же до Латимеров, они просто напрашивались на такой исход. Одна из их жертв могла раскрыть обман и отомстить.

У берегов Темзы замаячили маленькие огоньки. Лучи полицейских фонарей скользили по поверхности воды.

– Пойдемте, – сказал Дрю. – Генри уже не найти живым. Я вас подвезу.

– Нет, спасибо, инспектор. Я не хочу возвращаться домой. Мне лучше побыть одному.

Через два дня мистер и миссис Стивенс заявили об исчезновении их сына Джеймса. Его так никогда и не нашли.

Уму непостижимо. Доктор Твист все-таки выбрался из лабиринта без выхода. Я до последнего не мог в это поверить, но решение заслуженного криминолога соответствовало моим фактам единственно логичным образом. Притом что автор сюжета – в данном случае ваш покорный слуга – вовсе не задумывался над ответом, хотя, по идее, и должен был знать его изначально. Твист не только сумел объяснить, как убили Боба Фарра и Артура Уайта, но и грамотно истолковал странное поведение Генри во всей истории.

Полагаю, тут может существовать только два варианта. Либо доктор Твист и впрямь великий гений, либо я сам подсознательно шел к подобному исходу. Обычная моя скорость – три страницы в день. При этом я частенько прерываюсь, чтобы передохнуть или свериться с источниками. Однако в данном случае хватило десяти вечеров и всего одной книги – той самой, о Гудини.

Концовка же меня просто поразила. Зачем доктор Твист заставил Джеймса Стивенса исчезнуть? Это вообще не вписывалось в мой сюжет. Слишком нелепо.

Кстати, если задуматься, в письме есть еще одна любопытная вещь. Давайте-ка взглянем… Ага! «Ваша история предполагала лишь одно толкование… Но все равно признаю, что получил несказанное удовольствие от работы… Подробности обсудим при встрече…» Какие подробности?

Да и к чему тратить время, когда вопрос можно решить обычным телефонным звонком?

Я уже хотел набрать номер Твиста, но в последний момент передумал. Пусть все уляжется. Если позвоню сразу, это будет означать безоговорочное поражение, а мне не хотелось выслушивать плохо скрываемое торжество с ноткой притворной скромности. Да пусть даже без нее. Легкость, с которой Твист так лихо расщелкал «дело», чего греха таить, меня раздражала. Все-таки я – Джон Картер, признанный мастер детективного романа, – побился с этим богом криминологии об заклад, что он никогда не отыщет решение.