напрямую подчинялись Папе Клименту V. Без его согласия как высшего духовного лица во всем христианском мире сам процесс мог потерять всю свою законность.

Насчет Папы ходили разные толки. До того как Папа стал Папой, он носил имя Бертрана де Го и был незаметным архиепископом в Бордо.

Виллани с наивностью летописца рассказывает о тайной встрече в лесу, которая произошла между Филиппом Красивым и будущим Папой Римским Климентом V недалеко от Сен-Жан-д'Анжелини: “Вместе они присутствовали на мессе, а затем тайно удалились. Первым начал король: “Послушайте, архиепископ, в моей власти возвести вас на папский престол, если, конечно, я пожелаю этого. Вот истинная цель моего визита. Давайте договоримся, если вы обещаете мне исполнить шесть необходимых услуг, о которых я буду иметь честь просить вас, то я, с моей стороны, заверяю вас в полном успехе предстоящих выборов, что должно еще раз продемонстрировать мое могущество”.

После чего король показал прелату соответствующие письма его коллег архиепископов, где подтверждалась возможность выборов гасконца в Папы. Гасконец, обуреваемый страстями, воочию убедился, в какой мере он зависит от короля в своей борьбе за папский престол, в радости упал властителю Франции в ноги и произнес: “Монсеньор, с этого момента я вижу, что вы любите меня больше любого человека на этой грешной земле, если собираетесь одарить такими милостями. Вы хотите совершить по отношению ко мне необычайное добро в ответ на то зло, которое я позволил себе по отношению к вам (до этого разговора Бертран де Го находился в открытой оппозиции к королю). Король мой, ты должен повелевать, а мне остается лишь повиноваться, и так будет вовеки”. Филипп милостиво поднял гасконца с колен, поцеловал его в губы и сказал: “Шесть услуг, о которых шла речь, будут следующими: первое, вы вновь должны примирить меня с церковью и добиться прощения за те прегрешения, которые я совершил, арестовав Папу Бонифация VIII. Второе, вы снимите отлучение от церкви с меня и с моих приближенных. Третье, вы передадите мне право в течение пяти лет собирать церковную десятину по всей стране, и эти деньги пойдут на войну с Фландрией. Четвертое, вы постараетесь стереть из памяти людей все деяния ненавистного мне Бонифация VIII. Пятое, вы сделаете своим кардиналом мессира Жакобо и мессира Пьеро де ла Колонна, с помощью которых вы сможете подчинить себе всех остальных кардиналов и сделать из них моих лучших друзей.

О шестой же милости я не собираюсь сейчас распространяться в силу ее необычности и секретности. Но уверяю вас, час близок, и мы обязательно поговорим и об этом”. Архиепископ обещал королю исполнить все в точности и совершил клятву Corpus Domini. В доказательство своей преданности гасконец в качестве заложников передал королю и двух своих племянников. Король со своей стороны также совершил клятву и пообещал, что он сделает так, чтобы архиепископа обязательно выбрали в Папы”.

Впоследствии Папа изъявил желание короноваться 14 ноября 1305 года, то есть ровно за два года без одного дня до даты повальных арестов рыцарей Храма. Выполнению шестой тайной услуги был отведен относительно небольшой срок.

Эта коронация, как пишет хронист, которая началась с пленения матери нашей Святой церкви, была отмечена страшными предзнаменованиями. Климент был провозглашен новым Папой в церкви Сен-Жюст в Лионе кардиналом Наполеоном Орсини. После окончания церемонии торжественная процессия вышла из собора и двинулась по узким улочкам, забитым народом. Папа ехал на белом коне, которого вели за поводья с одной стороны брат короля Шарль Валуа, с другой – Жан, герцог Бретонский. Непосредственно за Папой ехал сам Филипп Красивый. Неожиданно под тяжестью множества зевак отвалился кусок старой стены и упал прямо на тех, кто возглавлял процессию. Жан Бретонский был смертельно ранен, Шарль Валуа серьезно пострадал, а Папу сбросило с лошади, и тиара оказалась втоптанной в грязь.

Восемь дней спустя на банкете, устроенном Папой, приглашенные кардиналы и гости о чем-то серьезно поругались, завязалась драка, и один из братьев Климента V был кем-то убит.

Учитывая эти обстоятельства, Ногаре почти был уверен, что Папа не выступит с явным протестом против воли того, кто и возвел его на престол. Однако следовало как можно быстрей добиться массовых признаний тамплиеров.

Для этого арестованных держали отдельно друг от друга, чтобы они не имели возможности общаться и договариваться относительно показаний. Почти всех храмовников посадили на хлеб и воду, многих лишали постели и сна, иногда подсылали к ним шпионов, которые должны были еще до начала допросов расположить заключенных к тому, чтобы они добровольно во всем признались.

По годами отработанной схеме велась психологическая обработка тех, кто еще совсем недавно считал себя просто недосягаемым для закона. Ногаре отлично знал, как подготавливать повальные признания. Еще в детстве ему рассказывали об этом бабка и мать, чьи мужья были заживо сожжены в кострах инквизиции.

Позаботился королевский легат и о том, чтобы в состав судей вошли люди, хорошо знающие каноническое и гражданское право, а также владеющие искусством богословской аргументации. Это были все те же сокурсники Ногаре, с которыми он вместе делил тяготы и невзгоды студенческой жизни в далеком от Парижа Монпелье. Каждый с охотой согласился на предложение друга, которому столь благоволила фортуна и который без меры был обласкан королевскими милостями.

Умение вести допрос было главным достоинством инквизитора, и некоторые опытные судьи составили руководства для начинающих, в которых содержались длинные ряды вопросов, предназначенных для еретиков. Здесь можно было видеть, как развивалось и передавалось от одного к другому особого рода тонкое искусство, состоящее в умении расставлять сети обвиняемым, ставить их в тупик и в противоречия с самим собой. Инквизиторы, сплошь сокашники Ногаре, вовсю прибегали к диалектике, полной софизмов, подобно тому, как они это делали будучи студентами в Монпелье на схоластических диспутах. И в то же время друзья Ногаре жаловались на двоедушие своих жертв, тамплиеров, обвиняя их в лукавстве и вовсю порицая иногда удачные усилия рыцарей, направленные на то, чтобы не обвинить самих себя. Схоластика и знания диалектики, которые были хороши для инквизиторов, воспринимались не иначе как дьявольский промысел, если к этим же приемам пытались прибегнуть заключенные рыцари.

Законники под предводительством Ногаре выступили против славного рыцарского ордена, который хотя и оброс немного жиром и покрылся коричневой грязью, но все-таки сохранил еще остатки боевого духа. Получалось, что смелость, мужество и доблесть