призрачная блондинка, — А уж понять, что ты не будешь нападать на маму, не попытавшись разобраться, мог бы любой человек. Иди и победи, Виктор Изотов! Мы пока дирижабль подведем.

Ну охренеть теперь…

Забрать назад здание НИИСУКРС проблем не представило. Летающие неогены редки, имеющих боевой опыт среди них и того меньше, а ожидающих атаку посреди бела дня — ну просто не нашлось. Моя слизь моментально делала из прямоходящих плохолежащих, у которых отобрать оружие, рацию и способность орать можно было за секунду. У некоторых были боевые способности, но что от них толку, если ты висишь приклеенный под потолком? Учитывая, что я знал куда лететь и что делать — шансов у засевших в нашей бывшей цитадели банально не было. Да и не был никто готов к такому блицкригу.

…и да, они натурально ловили неогенов. Камеры на втором этаже нашего поддельного университета были неплохо так набиты грустными людьми. Работали внутренние ограничители, превращая их в простых смертных. Я, убедившись в существовании пленных, прошёл мимо. А что делать? Выпустить их? Пусть этим другие занимаются.

Лебедев мной был обнаружен в самом, что ни на есть, окалинском кабинете. Правда, этот коренастый мужик в летах вовсе не восседал за её знаменитым столом, руководя своей бесчеловечной деятельностью, а вполне мирно дрых в комнате отдыха, принадлежавшей Нелле Аркадьевне, повесив пиджак на спинку стула. Полюбовавшись на широкую пачку отдыхающего деда, я похлопал номенклатурщика по алопеции, давая ему понять, что отдых завершен. Ну и всё остальное, как бы сказать, тоже.

Понял он всё с какой-то пугающей быстротой. Непроизвольно и сильно дёрнувшись от вида моего ничем не прикрытого лица, подскочивший с софы мужчина лишь горько усмехнулся, медленно поднимая короткопалые руки.

— Ты выжил… — коротко кашлянув, проговорил Анатолий Петрович, отводя взгляд, — Сука…

— Никак вы, бл*ть, не научитесь, — вздохнул в ответ я, — Вот скажи мне, нахрена? Честно скажи? Какого хера ты, мирняк зауральский, забыл здесь, в Стакомске? Какого лешего тебе в жизни не хватало?

— Пока мы там жопы рвали ради всех, вы тут устроили бордель для самих себя! — рявкнул, наливаясь дурной кровью мужик, которому определенно уже стукнуло семь десятков, — Для себя любимых! Для себя, обиженных! Ссучились! Загнили! Всё из-за тебя, урод! Слыши… ч-что? Пус-пусти… ИИИ!! ААААААА!!!

— Первое, мразь, — с хрустом оторвав мизинец на левой руке уроду, я взялся за безымянный, — Ты использовал неогенов для частных проектов. Второе…

— НЕ… ААААА!!!

—…продвигал непотизм. Думаешь, я не знаю, что ты там у себя развёл, мудило? Забыл, где ты находишься? Забыл, кто ты есть? Ты неоген, Лебедев Анатолий Петрович, очень плохой неоген. Бесполезный ты, сука, неоген… Но! В моей компетенции. Я таких тварей как ты — казню. Чищу.

— Нет-нет-нет! АА!!! — вопли переходят в хрипы до того, как я добираюсь до большого пальца.

Сраный коррумпированный кусок дерьма, заработавший на артефакт, знал, что в Москве ему ничего не светит. Там такие львы светские, что от него, драного кота с края мира, и ошметков не оставят. Но козлу повезло, Салиновские, попавшиеся на глаза одному из подчиненных «выездных», послужили этому бонзе билетом в «ближний свет» — Стакомск. Люди у него есть, повод для Комитета заглянуть в город нашёлся на раз, а уж занять здание, когда под сам «международный метрополис» никакой законодательной базы не введено — так вообще милое дело.

Спустя еще три пальца я узнал, почему и зачем он хотел подсидеть Окалину. Точнее, подчинить себе, учитывая, что сейчас вся командная цепочка над майором была нерабочей, но не суть. Уральский ухарь хотел либо подмять город в теневом плане, либо сформировать себе в нем нишу до того, как до такого жирного куска доберутся другие игроки. Сама Окалина ему нужна была лишь временно, ради информации и как торговая фишка, которую можно будет вовремя закинуть игрокам покруче.

Вот тебе и заслуженный коммунист, отпахавший на благо Родине так, что та ему налила березового сока и вручила артефакт.

Свернув возящемуся в луже крови мужику шею, я подошёл к раковине, вымыл руки, вытер их о кстати подвернувшийся пиджак, а затем, провернув пару манипуляций с капитальным рабочим столом своей начальницы (вот бы посмотреть, как она теперь за ним сидеть будет — потеряла же в росте и весе нехило), добыл трубку аварийной связи, которая, к моему удивлению, сработала, соединив меня со «Станиславским».

Именно так я и решил назвать угнанный дирижабль, отображая этим прекрасным именем всё своё отношение к происходящему.

— Витя? — осведомились в трубке.

— Лебедев готов, остальных сейчас начну вязать, — отчитался я Палатенцу, крутя в руке найденную в кабинете маску и маленький металлический значок, — Салиновских еще не нашёл.

— Ищи, мы спускаемся. И… насчет остальных…

-…где я тебе в Стакомске найду милиционера? Да еще и…

— Вить, надо.

Твою налево.

Нет, уговорить приклеенных или беспомощно валяющихся на полу людей не бузить было очень легко. Достаточно представиться полным именем, ну и в некоторых случаях объяснить, что с ними нужно сделать за угон советских граждан в плен. Тут даже получилось с их помощью поймать телепортатора, услугами которого пользовался Лебедев. Мужик определенно не ожидал увидеть меня с шокером вместо партии обычных неогенов, быстро оказавшись на месте пленных под ограничителем.

Приготовив девчонкам сюрприз, (и не найдя Салиновских), я полетел искать милиционера. Время поджимало.

И, знаете, уважаемая несуществующая публика, нашёл!

Возле кратера, бывшего когда-то маленьким уютным прудиком возле общежития «Жасминная тень» сидел одетый в милицейскую форму непричесанный тип, время от времени отхлебывающий портвейн из горла, и курящий «приму».

— Ваган Варагович? — сильно удивился я, формируясь позади пьяницы, — Вы⁈

— К-то? Витя, что ли? — пьяно полуобернулся ко мне лейтенант Шахбазян, — А… будешь портвешка?

— Буду, — подумав, ответил утвердительно я, — А вы на службе?

— Вроде как, — пожал человек плечами, передавая мне бутылку, — Наверное. Может быть. Не знаю. Теперь вот… ничего не ясно.

— Это как?

— Да… что-то делаю, — охотно объяснил мне Шахбазян, — Ну, знаешь, это. Привычное. Делал, точнее. Теперь всё. Вон, видишь девятиэтажку? Пустая, вся. Вообще вся. Только что проверил. И соседняя тоже. Это ж п*здец какой-то, Вить. А с тобой что стало?

— А вы не верьте телевизору, Ваган Варагович. Они там сами не определились.

— Разве осталось… чему верить, а? Где наша спокойная жизнь, а? Тов-варищ Симулянт? Ты что-то там обещал такое. По телевизору. А теперь говоришь «не верь». Я с соседом смотрел, с Петровичем. Хороший мужик, прямой, сантехник от бога. Ну… ты понял. Он тогда и сказал, правда, по пьяни немного, но сказал, что ты прав. Что нам нужна машина. Что людям верить… ни хера нельзя. Вот где она, эта машина, а?

— Вам честно? — поинтересовался я, передавая тару с пойлом назад, — Есть машина. Всё у машины хорошо. У мира не очень. Нет, планета в порядке, но одна вредная поехавшая сука уничтожает реакторы, электростанции, ну…

— Да знаю я! — Шахбазян, основательно небритый, торопливо сделав несколько глотков, махнул рукой, — Что она, что ты, вечно в телике. Только я вот не верю, что про тебя правду говорят. И про девчонок твоих и про эту…

— Ну а что там верить или нет? Идемте, сами во всем убедитесь, товарищ милиционер, — поднялся я на ноги, — Только штук тридцать хулиганов у меня примите, под роспись.

— Тридцать? — малость протрезвел умудрившийся нажраться портвейном Шахбазян, — Да где я их тебе размещу?

— А мы отпустим, — хмыкнул я, — Оформим и отпустим. Они всё равно голые.

Выяснять, работает ли этот человек по-прежнему в доблестных рядах советской милиции я не собирался. Во-первых — работает, Шахбазян не может иначе, он прирожденный мент. Во-вторых, хватит с меня на сегодня приключений! Нашёл старого знакомого — нечего ему в зубы смотреть, годится в любом виде. А кому не нравится, тот может напрячь свой собственный хитрый призрачный зад и поискать в почти пустом городе другого милиционера!

Люди Лебедева снова умудрились не доставить никаких хлопот. Они так четко выходили по одному из камеры, отчитываясь Шахбазяну, что я не выдержал и разрешил им одеться или захватить одежду с собой, намекнув, что через несколько минут та полностью избавится от эффекта моей слизи, превратившись в сухую. За этим делом, как выяснилось чуть