я даже полюбопытствовал — как он, при таком личном благосостоянии, дошёл до жизни такой. В ответ услышал злое, но правдивое — был уволен за взятки, почти осужден, но выскользнул, а до артефакта, полагающегося по службе, уже было рукой подать. Иначе б он так в шестьдесят два не выглядел. Такие дела.

— Как мне и говорили, — кисло подытожил я, быстро убив допрашиваемого, — Вся ваша «Чистота» — всего лишь отчаянная попытка урвать себе кусок рынка артефактов… Которого больше нет.

Теперь мой путь лежал в Гатчину.

Здесь у нас в шикарной усадьбе культурного наследия гостевал академик Сидоров с женой и детьми, а заодно гостями и охраной. Причем, к моему приходу они оказались готовы — дома оказалась только охрана, вооруженная автоматическим оружием и чем-то вроде переделанных барабанных гранатометов, выпускающих металлические сетки с крючками, которые еще и умели воспроизводить ограничивающий эффект КАПНИМ-а, пусть и на пару секунд.

Вот здесь уже пришлось действовать куда жестче. Опасаясь, как бы у стреляющих по мне людей в загашнике не оказалось еще какого-нибудь сюрприза, я быстро просквозил в туманном облике сквозь комнаты усадьбы, отрывая встречающимся людям по конечности. Одной. Затем осталось только допросить выживших… и догнать улепетывающего академика. Было только слегка стыдно перед милиционерами, которые приедут в усадьбу. Оставил я там настоящую бойню.

Уехать далеко в снежной питерской ночи кортежу из трех машин было не суждено, водила в ведущей тачки оказался человеком сообразительным, и нажал на тормоз при виде голого меня, стоящего посреди дороги. Тут у нас и завязалось плодотворное общение со всеми присутствующими, готовыми буквально на всё, лишь бы я не отнимал левую ладонь от собственного лица. Вот что значит хорошая информированность.

Мне даже пришлось оставить их всех в живых. Отвратительно глупый поступок, но я не совсем еще рехнулся, чтобы убивать детей, так что пришлось ограничиться выводом машин и спутниковых телефонов из строя. Это должно было мне купить достаточно времени для полёта в Хельсинки.

Всего на операцию по добыче информации о местонахождении куратора операций Чистоты в Восточной Европе у меня ушло порядка шести часов. Поневоле задумаешься над тем, насколько плохо перенимать эффективные приёмы твоего врага. Машундра именно таким образом в своё время искала (а может, и продолжает) дорогого доктора Валиаччи и, как мы видим, оно работает.

Через еще пять с половиной часов полёта в виде утяжелённого «белого глиста», я обрушился на очередное «поместье», расположенное в труднопроизносимом месте столицы Финляндии. Ну, то есть тихо обрушился. Проскользнул внутрь.

Меня ждали и здесь.

Твою мать…

— ВиктОр! — раздалось с установленного прямо посреди большого темного зала телевизора, куда я только что вполз туманным валом, — Могу ли я поинтересоваться, что вы тут ищете⁈

— Вас, доктор Валиаччи, — честно ответил я, поздравляя себя с тем, что в тумане вся эта человеческая химия не работает и поэтому я лишь мысленно пинаю себя ногами за непрофессионализм, — Вас.

— И… с какими целями, позвольте спросить⁈ — живое лицо итальянца с экрана выразило недоумение, — Мне казалось, что мы расстались на вполне добрососедской ноте! Почти друзьями!

— Да, вообще-то, просто поговорить, — досадливо пробурчал я, выпихивая большую часть себя назад, на крышу, — Ну или, если уж совсем прямо, то воспользоваться вашими каналами информации. Я тут в несколько стесненном положении.

— Только и всего? — глава «Стигмы» посерьезнел и задумался, — Хотя… всё сходится. Ваш собственный статус, ВиктОр, сейчас крайне двусмысленный для всего мира, так что…

— Думаю, теперь это долго не продлится, раз представители «Чистоты» меня с такой легкостью вычислили.

— О, с этим я могу помочь! — на лицо человека в экране вернулась улыбка, — Но что взамен?

— Как минимум пакт о ненападении. Как максимум… — я сделал паузу, — Есть отличный от нуля шанс, что в будущем мне и моему коллективу придётся уйти на подпольное положение. На годы, может быть. А мы, доктор Валиаччи, ресурс, с которым у вас есть удачный опыт сотрудничества.

— Говорите за себя, молодой человек, — внимательно слушающий ученый поджал губы, — Я бы не был так уверен в остальной части вашего коллектива.

— Есть предпосылки?

— Есть здравый смысл.

— Хорошо, — не стал спорить я, — Говорю только за себя. Многое изменилось?

— Не так, чтобы очень, ВиктОр, — Валиаччи усмехнулся, — Знаете, вы мне нравитесь! Конечно, этот флер разрушителя и безжалостного убийцы… он слегка не то, что я могу одобрить, но, с другой стороны, с вами можно иметь дело… Будет. Позже. Когда вы не будете являться врагом целой планеты. Ну, или, как минимум, живым врагом.

— Когда это я им успел стать? — удивился я, — Там же вроде еще много оставалось…

— Когда окончательно доломали мозг несчастной Марии, — убил меня итальянец, — и она объявила войну всей мировой энергетике.

Дальше пошла просто прекрасная история, в которой вину одного идиота красиво перекинули на меня. Суть была проста как тапок, но эпична как дракон — Машка, быстро восстановившись физически после удара и приземления, не смогла нормально воспринять наше… разделение или моё появление из неё, тут вопрос иного характера, так что впала в совершенно неадекватное истеричное состояние. Её обнаружили, когда она лежала на земле рожей вниз, выла, плевалась и нечленораздельно мычала. Вместо того, чтобы добить самое опасное на планете существо, её заковали в КАПНИМ, сунули в мобильный ограничитель, вывели всё эту машинерию на максимальный режим, а потом утащили изучать.

Не дотащили. Машундра, обретя крохи сознания, шутя вырвалась из почти не работающих на её уровне механизмов, перебила конвой из пяти единиц бронетехники, уничтожила порядка сорока неосапиантов, а затем улетела в неизвестном направлении. До сих пор и продолжает летать, случайно атакуя энергетические объекты по всему миру. Про спутники и линии ЛЭП девушка тоже не забывает. Ах да, еще она, занимаясь этой деструкцией, периодически орёт, что «Цой жив», только не Цой, а Симулянт. И, знаете, ВиктОр, ей верят.

— Великолепно, — кисло ответил я, переваривая новости, — А зачем она это делает?

— Я могу лишь предположить, — развёл руками итальянец, — Вполне вероятно, что она решила устроить технический апокалипсис, чтобы не допустить появления вашей Системы, ВиктОр. Первым делом она уничтожила всю энергетику вокруг Йуженя. Всю.

С-сука.

— Дорогой друг, на самом деле это мелочи, si? Мария не проживёт дольше еще одной недели, — добродушно проговорил итальянец, — Я в этом уверен на девяносто девять и девять процентов! При всём своем желании и старании, она не сможет разрушить больше четверти мировой энергетики, а имея такой мобильный и динамичный ресурс как неосапиантов, мир сможет восстановить потери за считанные годы. Уже восстанавливают! Так что можно махнуть на неё рукой, пусть балуется! А вот вы… совершенно другое дело, si? Вы хотите больше узнать о том, что случилось в Мурманске?

— Именно за этим я вас и искал, доктор, — соврал я.

Глава 15

Пригоршня точек

Половая жизнь Неллы Аркадьевны Окалины штукой оказалась громкой, динамичной и страстной. А еще, как я понял, довольно редкой, поэтому урвавшая себе время женщина, внешне уже тянувшая максимум на двадцатилетку, брала от своего партнера процентов сто двадцать, буквально вбивая его порядком утомившееся тело в покрытую брезентом кровать. Я не мешал — вздохи, завывания и общий ор служили отличным звуковым прикрытием сделать себе чайку, бутербродов, да и вообще провести время в относительном комфорте. Его у меня последние два дня было не так уж и много, потому что Витя был не Витей, а был прокладкой в шубе, потому что именно таким образом и был доставлен назад, в родной Стакомск. Ну, то есть, я в шубе, шуба на женщине из «Стигмы», женщина летит в Стакомск. Неудобно, неприятно, но чертовски эффективно.

В общем, я дома. Снова. Пускай и не у себя.

Ах да, у меня же его нет. Дома в смысле.

Кавалер нашей Ржи был мужиком огнеупорным, но явно недостаточно могучим для потребностей новоиспеченной «чистой», умотала Окалина его за пару часов в ноль, настолько, что он, еле доплетясь до туалета и обратно, даже не заметил сидящего на кухне меня. А вот сама женщина (девушка?) заметила, застыв голяком рядом с ванной. Я отсалютовал ей надкушенным бутербродом.

Что сказать? Яйца у моей будущей (ох уж это расплывчатое