– А с кем и где ее провел ты?

– Не твое дело.

Я горько усмехнулась.

– Тебе не кажется, что ты заигрался в игру «горячо-холодно», Адам? Определись уже наконец, чего ты от меня хочешь.

– Я от тебя ничего не хочу, – тихо сказал он, выпуская мой локоть из своей хватки. Кожа, потеряв тепло его ладони, тут же покрылась мурашками. Я даже не заметила до этого, что его – хоть и грубое – прикосновение, все же доставляло удовольствие. – Иди домой, Триша.

Я обошла его и уже сделала шаг, как Адам снова спросил:

– Где ты ночевала?

– Какая тебе разница? – процедила я сквозь зубы. От гнева меня слегка потряхивало, и я сжала руки в кулаки, чтобы он этого не заметил.

– Отвечай.

– С Джо! – крикнула я прямо ему в лицо. – Я была с Джо, – добавила уже тише.

– Он… – произнес слегка побледневшими губами Адам, не сводя с меня ястребиного взгляда.

– Да, – твердо ответила я, усмехнувшись. Знаю, что это выглядело, как издевка, но не смогла сдержаться. Единожды воткнув нож в своего обидчика, ты не можешь удержаться, чтобы не провернуть его. – Он сделал это. И я осталась здесь, чертов Адам Смит, чтобы наконец лишиться девственности. Чтобы, мать твою, я наконец могла развлекаться так, как это делаешь ты.

Он снова схватил меня за локоть, и я поняла, что прошлый раз он держал меня нежнее, потому что руку свело от боли.

– А что же Лаклан не смог? У него на тебя не встал? – спросил Адам и мерзко улыбнулся.

Я занесла руку и отвесила ему звонкую пощечину. В глазах собрались злые слезы, но я бы быстрее умерла, чем показала бы ему свою слабость. Адам замер от неожиданности, и, пока он был растерян, я выдернула руку и процедила прямо ему в лицо:

– У них у всех встает на меня, и я собираюсь отныне и дальше пользоваться этим.

Руки Адама сжались в кулаки. Он резко развернулся, подошел к стоявшей на крыльце качели и сбросил ее вниз. Я смотрела, как он разбрасывал остальную стоящую там мебель, и думала о том, как – а главное, почему – мы дошли до такого состояния. Разбросав и разломав все, что было, Адам влетел в дом, хлопнув за собой дверью. А я повернулась и пошла в общежитие.

Всю дорогу, пока я медленно переставляла ноги, по щекам катились слезы. Я так устала от этой ситуации. От несдержанности Адама, его оскорблений и пренебрежения. От своей реакции на него, от желания видеть его и стать для него снова близким человеком.

Ну казалось бы, что тут такого сложного? Возьми, да и начни жить своей жизнью. Что может быть проще? Просто двигаться вперед, не оглядываясь ни на кого. Но почему-то мое сердце никак не желало отпускать Адама, не хотело расставаться с мечтой о нас. Оно жаждало жить иллюзией, что все еще может наладиться. И упрямо продолжало верить в то, что наши отношения еще можно исправить.

– Как же я тебя ненавижу, Адам Скотт. Убирайся из моей головы, – шептала я, всхлипывая, при этом потирала область, где за грудной клеткой билось истерзанное сердце.

На следующий день Долли написала сообщение, что ушла на секс-выходные с Бульдозером, поэтому сама найдет меня в понедельник. У меня не было сил наставлять ее на путь истинный и предупреждать о нежелательных последствиях случайных связей, поэтому я ответила простым «Ок», а сама продолжила обильно смачивать подушку слезами. Мои слезные каналы снова заработали с тройным усердием, и в голову начала прокрадываться мысль, что мне придется покупать новую подушку.

Вернувшись от Джо, я долго оттирала свою кожу под горячим душем. Мне казалось что я какая-то грязная и испорченная, и все только потому, что мой первый секс был в почти беспамятном состоянии с парнем, который мне даже как следует не нравился. События предыдущей ночи отрывками возвращались в воспоминания, позволяя хотя бы сделать вывод, что Джо не совсем скотина. Когда я сказала ему, что девственница, он пообещал позаботиться обо мне. И он не был груб, не вел себя, как подонок. Но это не смягчало того обстоятельства, что он воспользовался состоянием пьяной девушки. Я зарычала, вновь вспомнив все это. Мне хотелось частично стереть себе память.

В понедельник я сидела за партой в самом конце класса, в ожидании начала занятия по философии. Моя голова была опущена, рука выводила витиеватые узоры в тетради, а спадающие по обеим сторонам лица волосы обеспечивали надежную защиту от лишнего внимания сокурсников. Я не хотела, чтобы кто-то видел мои опухшие глаза. Никакие утренние маски, приложенные огурцы и пакетики с чаем не помогли скрыть следов выходных, проведенных в слезах в обнимку с подушкой.

Долорес так и не появилась, но регулярно информировала меня о том, как проходят ее выходные.

«У него действительно огромный, Триш!»

«Кажется, я влюбилась. Это нормально: влюбиться в орган?»

«Собеседник он так себе, но я к нему и не разговаривать приехала»

«Триш, а может быть передозировка от секса?»

«Боюсь, что у меня скоро будут там мозоли»

«Подумываю сбежать от него, чтобы не умереть от секса»

«Кажется, я слегка переборщила, но этот монстр обещал не трогать меня до завтра. Я еще на одну ночь остаюсь у него. Увидимся завтра на занятиях. хохо»

Аудитория гудела от голосов студентов, которые делились друг с другом событиями прошедших дней, а у меня в наушниках негромко играла музыка, пытаясь заглушить мою внутреннюю войну, и голоса сокурсников. Но крик, раздавшийся минутой позже, я бы, наверное услышала, даже если была бы в противошумных наушниках.

– Триша! На выход!

Слегка закатив глаза, я подняла взгляд на Долорес. Она стояла в дверях с встревоженным лицом. Во мне сразу поднялось волнение. Я подскочила со своими вещами и побежала вниз. Как только мы покинули аудитории, Долли отвела меня в сторону.

– Долли, что случилось? – спросила я. Меня начало потряхивать от переживаний.

– Адам.

– Что с ним? Господи, да не молчи.

– Он избил Джо.

– Что?

Она кивнула.

– Да. И декан отстранил его от футбола до конца учебного года, приказал посещать занятия с психологом по управлению гневом, и участвовать в общественных работах в университете.

– А Джо?

– Адам потрепал парня, но жить будет.

– Он будет выдвигать обвинение?

– Насколько я знаю, нет.

– Откуда ты все это знаешь?

– Утром Бульдозеру позвонил кто-то из команды и рассказал.

– Господи, – выдохнула я. Я злилась и переживала одновременно. Злилась на себя за то, что мне должно было быть наплевать на Адама, но это был второй раз, когда он избил человека ради меня.