«Марк. Марк». – Она пыталась мысленно говорить с ним. Не зная, что сказать, она боялась произнести вслух хоть слово. «То, что произошло, изменило что-нибудь? Изменило все? Или ничего?» – пыталась она понять.

Он поднялся с нее, не взглянув на нее, и сел на край кровати спиной к ней, а затем встал и отошел к окну в противоположном конце комнаты.

– У тебя был хороший учитель, Оливия.

– Что? – Она не была уверена, что правильно расслышала.

– Кто бы это ни был, он хорошо обучил тебя. – Граф оглянулся через плечо. – И, очевидно, преподал тебе много уроков.

К этому времени свеча уже догорела, и комната была погружена в таинственный полумрак. Оливия медленно натянула на себя одеяло, все еще не веря, что верно понимает его слова.

– Полагаю, это Кларенс?

«Кларенс? Он обвиняет меня в том, что у меня есть любовник? Но – Кларенс? Неужели он не знает? Ведь он и Кларенс много лет были друзьями. Но тогда Кларенс сказал, что я единственный человек, которому он признался, и что он никогда не делал ничего такого, что вызвало бы у кого-нибудь подозрения».

– Понимаешь, Оливия, ты не должна меня опасаться, – сказал ей Кларенс однажды вечером, провожая ее от Эммы домой через парк.

У нее прежде никогда и в мыслях не было бояться Кларенса, но один деревенский сплетник чуть ли не целый вечер потчевал всех рассказами о неизвестном насильнике, объявившемся в городе, лежащем в десяти милях от Раштона. На самом деле Оливия не была напугана, хотя понимала, что в парке темно и пусто.

– Быть может, ты задумывалась, почему после ухода Марка я никогда не пытался соблазнить тебя, – продолжал Кларенс. – Полагаю, тебе известно, что в деревне про нас ходят всякие сплетни, потому что мы много Бремени проводим вместе.

– Меня не волнуют сплетни, – заверила его Оливия.

– Я должен тебе кое-что сказать. Кое-что, чего я никогда никому не рассказывал и не собирался. Но ты, Оливия, должна это знать. Меня не интересуют женщины в таком смысле, понимаешь?

– Ты хочешь сказать?.. – Она была поражена.

– Да. И к сожалению, это такая вещь, которую нельзя изменить усилием воли. Я такой, как есть. Ни одна женщина, кроме тебя, и ни один мужчина этого не знают. Сила боли дает человеку возможность быть целомудренным, понимаешь. И из всех других вариантов я выбрал целомудрие. Ты чувствуешь ко мне отвращение?

Да, она чувствовала отвращение, отвращение и тошноту. Но к тому времени они уже несколько лет были близкими друзьями.

– Прости, Кларенс, я не могу ответить сразу, – помолчав, произнесла Оливия. – Думаю, у тебя должна быть тяжелая жизнь.

– Жизнь никогда не бывает легкой, так ведь, Оливия? И ты это знаешь лучше кого бы то ни было. Я навещу тебя через пару дней, и ты совершенно честно скажешь, можешь ли оставаться моим другом. И не вздумай лгать, я это пойму.

«Нет, – сделала вывод Оливия, – Марк не знает». – Не думай, что я жду ответа, – тем временем говорил Маркус. – Я не обвиняю тебя, Оливия. Ты не находишь, что было бы нелепо изображать из себя разгневанного мужа по прошествии столь долгого времени? По правде говоря, я рад, что ты получила от жизни удовольствие. Надеюсь, вы хорошо ладите.

– Он мой друг. Мой близкий друг.

– А-а.

– На вечере у Мэтьюэнов была леди Монингтон.

– Вот как. Надеюсь, ты избежала неприятной встречи с ней лицом к лицу?

– Нет. Мы поговорили. Она производит впечатление благородной леди.

– А ты ожидала увидеть вульгарную шлюху? Она не шлюха, она мой друг. – Наступила пауза. – Мой близкий друг, – добавил Маркус.

Оливия промолчала, а он снова пересек комнату, поднял с пола одежду, натянул сорочку и набросил сверху халат.

– Как, по-твоему, Оливия, должны мы чувствовать вину перед нашими близкими друзьями за эту ночь измены? Я нет, а ты? В конце концов, перед лицом церкви и общества мы все еще женаты. И такие события, как свадьба в семье, всегда оживляют супружеские отношения. Думаю, мы можем простить себя.

– Да.

– Во всяком случае, себя ты можешь простить, – тихо усмехнулся он, – даже если не можешь простить других. Спокойной ночи, Оливия. Приятных снов.

– Да, Маркус, спокойной ночи.

После его ухода она надела ночную рубашку, села на кушетку возле окна, у которого он стоял несколько минут назад, а спустя немного времени вернулась в постель, завернулась в одеяло и смотрела в темноту за окном, пока наконец перед самым рассветом ее не одолел сон.

Всю следующую неделю гости, казалось, прибывали дюжинами. Приехали несколько семей – сестра герцога и его брат с женой, их дети с супругами и собственными детьми, два кузена графа и один – графини вместе со своими семьями, а кроме того, друзья всех, в том числе жениха и невесты.

– Папа, я и не подозревала, что в Клифтоне так много комнат, – однажды днем сказала отцу София, когда они встретили кузенов двух поколений с детьми.

– Если приедут еще гости, – ответил граф, обняв дочь за плечи, – нам придется развернуть навес над верхней верандой и поставить палатки на парапете. Когда ты в следующий раз надумаешь выходить замуж, девочка, вспомни, что все это непременно сопутствует свадьбе, хорошо? – подмигнул он.

В следующий раз выходить замуж. Граф, конечно, шутил, но София про себя твердо решила, что следующего раза не будет. Она не сможет еще раз так поступить с отцом, и кроме того, у нее не будет ни малейшего желания выходить замуж, когда эта помолвка останется в прошлом.

– Теперь все в сборе, – сказала она Фрэнсису, когда они вместе с другими молодыми людьми гуляли вечером в парке.

– Да уж. На каждом шагу натыкаешься на гостей. Могу поспорить, твой папа рад, что осталось всего три дня, Софи. Замерзла?

– Нет, – ответила она, стуча зубами. – Больше нельзя ждать, Фрэнсис. Это нужно сделать сегодня вечером. Причиной может быть смертельная ссора или обоюдное согласие. Думаю, и то и другое должно быть взаимным. Не желаю, чтобы тебя считали обманутым.

– Ты предлагаешь послать слуг, чтобы собрали всех в гостиной? Будет ужасный переполох, Софи. А кто должен сделать объявление? Я вряд ли смогу – честь не позволяет мне разорвать помолвку. Ты?

– Я? – испуганно пискнула девушка.

– Или, быть может, сначала устроить встречу только с нашими родителями? Быть может, твой папа объявит обо всем.

– Ох, – София бессознательно мертвой хваткой вцепилась в его руку. – Для него это будет унижением. Несправедливо взваливать на него такую обязанность. Как ты считаешь?

– Однако именно ради его счастья мы затеяли всю эту игру.

– Да, – неуверенно согласилась девушка.