Возвращаюсь на кухню и нагло лезу в холодильник. Не голодать же, в самом деле! Делаю себе бутерброды с колбасой и сыром, запиваю все это апельсиновым соком. Интересно, а Вишневский вернулся уже? И что за дела у него были?

Подхожу к окну, которое выходит во двор. Гелик стоит прямо у входа, значит Артем точно дома. Хотя, у этого красавца несколько машин, насколько мне известно, и не факт, что сегодня он воспользовался Мерседесом. Мог поехать на любой другой из своего автопарка.

Убрав за собой посуду, выключаю свет и двигаюсь назад в холл. Останавливаюсь возле кабинета, стучу, а в ответ тишина. Нажимаю на ручку, толкаю дверь и захожу вовнутрь. На столе горит настольная лампа, но никого нет.

— Есть кто живой? — спрашиваю на всякий случай. Делаю шаг вперед. В ответ тишина. — Куда все подевались?

Разворачиваюсь, направляясь назад к двери. Может, в спальне от меня прячется? Боится, что не прощу за вчерашнее?

Достигаю порога и слышу в спину:

— Я здесь.

Резко разворачиваюсь назад и быстро иду к столу. Замираю на месте, а глаза округляются от увиденного. Хорошо, рядом стол, на который я облокачиваюсь. Не ожидала я такого, вот честно, даже дар речи на пару секунд пропадает. Да что за хрень происходит?

И почему Артем в таком состоянии?

Он сидит, облокотившись спиной о стену, и смотрит на меня уже помутневшими глазами. Одна нога согнута в колене, вторая вытянута. Рубашка расстегнута, рукава закатаны до локтя, а пиджак валяется возле стула.

Парень делает глоток из бутылки с прозрачной жидкостью. Не успеваю прочесть, что написано на этикетке — то ли джин, то ли виски, то ли еще какая алкогольная ерунда.

Поворачиваю голову в сторону — на столе красуется еще одна бутылка, повернутая этикеткой к окну — опять не могу прочесть, пепельница с четырьмя окурками, а рядом лежит пачка сигарет.

— Ты вроде бросил, — поворачиваю голову к нему лицом. Он делает глоток прямо из горла и кривится.

— Завтра не буду, сегодня можно, — отвечает грустно. Вообще весь его внешний вид и выражение лица вызывают во мне нечто похожее на страх. За него, за то, что с ним происходит, и почему он находится в таком состоянии.

— Тебе виднее, — продолжаю смотреть на парня, но он отводит взгляд в сторону. — Значит, все-таки Артем Вишневский — тайный алкоголик? — пытаюсь усмехнуться, чтобы разрядить хоть немного напряжение, но получается как-то не очень весело.

— Ага, — тон спокоен, никакого напряжения не чувствуется, однако на душе все равно не спокойно. — Раз в год закрываюсь в кабинете и напиваюсь до поросячьего визга. Можешь об этом написать, читатели будут в восторге от такой новости. Заодно рейтинги себе поднимешь.

— Ты монстра-то из меня не делай, — шагаю вперед и запрыгиваю попой на стол. Сижу прямо напротив Вишневского, и он поднимает голову, чтобы меня увидеть. Смотрит в упор исподлобья. — Не буду я ничего писать, успокойся.

— Прямо камень с души сняла, честное слово, — снова делает глоток и морщится, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Вот только твое плачевное состояние и останавливает меня сейчас, чтобы не врезать тебе как следует, — киваю слегка головой из стороны в сторону, так он меня задел. — Чтобы больше не хамил.

— Врежь.

Пристальный взгляд, и ни капли веселья, или наоборот — страха. Да что с ним такое? Почему ему все пофиг? Надо как-то разрядить обстановку, а то неизвестно, до чего мы сейчас договоримся.

— Ты вообще кем меня считаешь, Вишневский? Я вроде ни разу за все время, что мы с тобой живем вместе, не дала тебе даже повода думать обо мне плохо. Точнее, что я затаила на тебя непонятную обиду и собираюсь писать про тебя гадости.

— Живем вместе — как муза для души, — и снова делает очередной глоток.

— Может, хватит пить уже? Завтра голова будет болеть с утра.

— Не страшно, — ставит бутылку на пол.

— Тогда и мне налей, — улыбаюсь. — Будет у нас с тобой на двоих маленький секрет.

— Тайное общество алкоголиков Миланская-Вишневский? — наконец-то на губах появляется какое-то подобие улыбки, но через пару секунд пропадает. — На полке стакан возьми.

Спрыгиваю и направляюсь в сторону, куда кивнул Артем. Беру с полки стакан и возвращаюсь на место, снова садясь на стол. Парень протягивает мне бутылку.

— Своя имеется, — беру ту, что стоит на столе. Все-таки водка. Ну и ладно, нам не привыкать.

Наливаю себе в стакан на дно и поворачиваюсь к Артему.

— Там в столе где-то минералка была, — тяжело вздыхает.

— Мы же тайные алкоголики, ты забыл? — поднимаю одну бровь вверх. — А алкоголики не запивают.

— Согласен, — усмехается. Что же с ним происходит-то? Как же узнать, но так, чтобы впросак не попасть со своими шуточками?

— А что за повод? — аккуратно спрашиваю, понимая, что случилось, скорее всего, что-то серьезное. С таким выражением лицa радостные события не отмечают.

— Ровно десять лет назад в этот день погибли мои родители, — очередной глоток из горла.

— Извини, я не знала, — говорю негромко, а у самой мурашки по коже. — Читала где-то, что родителей нет, но не знала, что именно в этот день они погибли.

— Проехали, — даже не смотрит в мою сторону, а мне безумно хочется подойти к нему, обнять и забрать часть той боли, которая сквозит в его голосе, взгляде и нынешнем состоянии.

Не пойму, что со мной происходит, но думаю о нем постоянно. Наваждение какое-то, даже ненавидеть его больше не могу.

Выпиваю водку, немного скривившись, и отставляю стакан в сторону. Артем поднимает, наконец-то, голову и смотрит на меня в упор. Кивает головой в сторону бутылки, и я молча наливаю себе еще.

Пьем в тишине. Я молчу, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь в таком случае? Банальные слова сочувствия или жалости? В таких ситуациях они даром никому не нужны, мне ли не знать.

— Как это случилось? — мне почему-то очень хочется, чтобы он поделился. Просто выговорился именно мне, а не кому-либо другому. Уверена, ни одной из своих девушек он этого не рассказывал до сих пор. И не расскажет.

— Ехали из пригорода поздно ночью домой, — тяжело вздыхает. — Дорога скользкая после дождя, отец решил поехать по объездной. Лучше бы через город, — делает паузу, а я с замиранием сердца жду. — На мосту фуру занесло, и прямо на них. Там без вариантов, — закрывает глаза. — Обе машины в реку свалились с моста. Отец, сказали, погиб сразу, а у мамы был шанс. Если бы дверь не заклинило, могла бы выбраться, — поднимает на меня глаза. — Она плавала хорошо, может, и удалось бы спастись. Черт, нахрена они туда поперлись вообще? — голос дрожит, вот-вот сорвется. — Десять лет задаю этот дурацкий вопрос, на который нет ответа. Мы только отпраздновали мое восемнадцатилетние, все было хорошо, и через две недели они погибают.