— Вишневский, в прокуратуре уже несколько лет как нет следователей. Она — помощник прокурора, — усмехаюсь в ответ. — И моя лучшая подруга, — добавляю негромко. — Грозиться посадить — это её любимая фраза.

— Не гони! — его глаза округляются. — Громова — твоя лучшая подруга? — киваю утвердительно в ответ. — Вот это новость! Знаю, что в прокуратуре нет следователей, называю по-старинке.

— Да, мы тоже дразним ее так постоянно, чтобы позлить. Хотя в последнее время она перестала реагировать на слово «следачка», — делаю паузу. — Нормальная она, что бы ты о ней ни думал. И кстати, придется вам с ней познакомиться.

— Ни за что, — усмехается. — Она же монстр в юбке!

— Не люблю, когда говорят гадости о моих подругах, — предупреждаю строго. — Твой Балабанов, кстати, тот еще жулик.

— Пашка? — поднимает обе брови вверх. — Да он мухи не обидит, ты что! Самый добрый и веселый человек на свете.

— Ага, добрый, как же, — смеюсь в ответ. — Если только, когда спит зубами к стенке. И то, я бы еще поспорила.

— Вот в гости приедет, познакомлю вас обязательно.

— Сплю и вижу, как бы стать лучшей подружкой Балабанова.

Артем улыбается, а я очень рада, что разговор перешел в такое русло. Не могу на него смотреть страдающего, прямо сердце разрывается на части от жалости к нему. Пусть уж лучше шутит про Дарину с Балабановым, чем сидит поникший и водку пьет тоннами.

— За вчерашнее прости, — меняет тему, и снова этот серьезный взгляд, прожигающий насквозь. — Я не смог, хоть и не сдержался.

— Тогда с тебя бонус, — Артем сморит удивленно, а я наклоняюсь немного корпусом к нему поближе. — Дашь покататься на своем спорткаре два раза.

— Могу даже три, — усмехается, — если тебе это доставит удовольствие.

— Ловлю на слове, Вишневский, — тычу в него пальцем. — За язык никто не тянул. Только ты рядом сидишь, как и договаривались.

— Точно водить умеешь? — прищуривает один глаз.

— Вот заодно и проверишь.

Снова возникает пауза, на протяжении которой мы смотрит пристально друг другу в глаза, не пытаясь ничего сказать. Да и не надо ничего говорить, и так все понятно без слов.

— Тебе лучше пойти отдохнуть, — Артем первый прерывает затянувшееся молчание.

— А ты?

— А я еще немного тут посижу в одиночестве. Только не обижайся.

— Много не пей, — спрыгиваю со стола. Нет у меня сейчас желания с ним пререкаться, а обижаться, так и подавно. — А то завтра с утра будет голова болеть, — наклоняюсь к нему. — И я буду переживать.

Он резко отталкивается ногами об пол, подъезжая на кресле ближе ко мне. Раздвигает ноги, чтобы мне было удобнее, и прижимается лицом к животу, обхватывая руками меня за талию.

Сердце от таких нежных прикосновений делает скачок вверх, а из груди вырывается тяжелый вздох. И я… обхватываю его руками за голову, прижимая к себе теснее. Это самое правильное, что я могу сейчас сделать.

— Катя, — шепчет Артем. — Как же мне хреново.

А у меня на глазах выступают слезы. Не знаю, как ему помочь. Наклоняюсь, и прижимаюсь щекой к его голове. Волосы приятно щекочут кожу, а я вдыхаю мужской аромат. Самый прекрасный в мире. Так приятно просто стоять и держать его в объятиях.

Время замирает. И кажется, что мы только вдвоем во всей вселенной. И никто не хочет первым разжать руки и отпустить второго на свободу. Это так естественно — просто побыть вместе, ничего не делая и не произнося ни звука.

— Завтра отпустит, — говорю тихо. — Надо просто пережить эту ночь.

— Знаю, — отвечает негромко. — Надо просто пережить.

Выпрямляюсь и пытаюсь отстраниться. Не могу видеть его в таком состоянии. Он нехотя разжимает руки и поднимает голову вверх.

— Я пойду, — продолжаю на него смотреть.

Какой же он все-таки красивый, и как я раньше этого не замечала?

— Ты меня ненавидишь? — начинает Артем, но я перебиваю:

— Глупости не говори. И много не пей, чтобы опять какие-нибудь бредовые мысли не посетили твою многострадальную голову.

Разворачиваюсь и иду к двери, затылком чувствуя тяжелый взгляд, прожигающий кожу насквозь. Выхожу из кабинета, даже не оборачиваясь.

В своей комнате раздеваюсь и после контрастного душа ложусь в кровать. Заснуть не получается, потому что все мысли крутятся возле одного человека. Даже думать не могу ни о ком другом, кроме него.

«Ты меня ненавидишь», — всплывает последняя фраза, произнесенная Артемом. Вот же идиот, прости Господи. Будем считать, что это сказал алкоголь, а не Вишневский. Иначе я его точно прибью.

На часах уже половина первого. Пора отключаться, иначе завтра наверняка просплю, и Дарина с Анькой меня четвертуют, с них станется. И так уже одну субботу прогуляла, потому что думала о Вишневском. Опять он, прямо как магнит, который постоянно к себе притягивает. Хотя, в последнее время мысли о парне не вызывают даже раздражения.

На такой приятной ноте засыпаю, предварительно заведя будильник, чтобы не проспать. Уверена, у Артема завтра будет жуткое похмелье, поэтому смыться из дома не составит труда.

Не знаю, кто как, а я бы все-таки убила того идиота, который придумал мобильные телефоны! А также тех, кто звонит по утрам и будит ни свет, ни заря. Хотя, половина десятого утра — это только для меня слишком рано, особенно сегодня, после вчерашних переживаний. У большинства в разгаре рабочий день. Хотя, какой, нахрен, рабочий, если сегодня суббота.

Тянусь к мобильнику, который лежит на тумбочке. Нехотя открываю оба глаза, прищуриваясь от яркого света, и смотрю на экран.

Степа, что б тебе пусто было!

— Да? — кричу в трубку.

— Катя, только сразу не убивай, — жалобным голосом произносит парень, понимая по моему тону, что разбудил. — Я не хотел.

— Говори уже, юродивый, — вздыхаю. — Обещаю, сильно бить не буду.

— Доброе утро, — усмехается Степан. — Хорошо, что ты лежишь. Иначе, боюсь, упала бы замертво.

— Что на этот раз случилось? — зеваю, начиная просыпаться и постепенно приходить в себя.

— Сразу видно, что еще в Интернете не была, — как обычно, Степан начинает издалека.

— Давай уже, не томи, — опять зеваю в трубку. — Кто на этот раз отличился?

— Даже боюсь сказать, — тяжело вздыхает Степа, а я усмехаюсь. Наверное, он никогда не избавится от привычки ходить вокруг да около. — Какая-то падла слила в сеть инфу, что ты живешь с Вишневским.

— Именно я?

— Не совсем ты, — снова вздыхает прямо мне в ухо. — Девушка по имени Катя. Мне с утра твой Макаров звонил, тактично интересовался, уж не ты ли в главной роли выступаешь? И где можно тебя сейчас найти? Мало кто знает, что Милашка — это Миланская Катя, известная в определенных кругах журналистка.