— Что случилось? Мадди, у тебя все в порядке?

— Папа привез меня домой из больницы сегодня в полдень, и со мной все хорошо. Но сейчас мы думаем, что у Джессики идут щенята. Папа с ней. Он говорит, что вы должны срочно приехать. И, по-моему, вам следует взять Гарри.

Хорошо, что между коттеджем Брайони и фермой Джека не было камер слежения за скоростью, иначе она нарвалась бы на приличный штраф. Правда, безумные шлепанцы она успела снять, дополнив джинсы и свитер приличными теннисными туфлями. Пятнадцать минут спустя, запыхавшись, разлохмаченная, она уже стучала в дверь фермы.

Открыл дверь Джек. Напряжение упало. Брайони стояла на пороге и не могла вспомнить, зачем, собственно, приехала.

— Брайони…

— Джек…

Она глубоко вздохнула и пыталась подумать. Гарри дергался у нее на руках, потом все-таки вырвался и умчался в дом.

— Ты привезла собаку, — пробормотал Джек. И выругался. Очарование исчезло. — Послушай, Брайони, Джессика рожает. Суки в таком состоянии не подпускают кобелей и близко.

И Джек поспешил за Гарри.

Опять то же самое… Брайони закрыла глаза. Мадди попросила привезти Гарри, и она привезла.

— Вся твоя беда, Брайони Лестер, что ты не думаешь, — вслух упрекнула она себя и пошла вслед за Джеком и Гарри в гостиную.

Она остановилась на пороге. Джек тоже. Сцена, которую они застали, свидетельствовала о полной гармонии.

В камине горел огонь. Верхний свет выключен. Только языки пламени в очаге и маленькая лампа возле корзины с собакой. Джессика спокойно лежала у камина в корзине и ждала рождения щенят.

Закутанная в одеяла, Мадди крепко спала на софе.

Гарри прыгнул к Джессике. Та встала и приветствовала Гарри со спокойным достоинством. Затем снова опустилась в корзину.

Два человека благоговейно наблюдали за встречей влюбленных. Гарри растянулся на полу прямо рядом с корзиной, уткнувшись носом в передние лапы.

— Ну, что ты об этом думаешь? — Джек обхватил Брайони за талию. — Вот мужчина, который знает, где его место.

— Про… прости. — Трудно совладать с голосом, когда рука Джека обнимает ее. — Мне не следовало привозить его. Когда Мадди позвонила, она попросила привезти Гарри.

— Я надеялся, что щенята родятся быстро. Поэтому поставил корзину возле огня, чтобы Мадди могла наблюдать. Пока я возился, Мадди и позвонила тебе. Она сама решила, что Гарри должен приехать.

— Но… — Брайони окинула взглядом комнату, чтобы только не смотреть на Джека, — Мадди спит.

— Она устала. Мы приехали домой всего два часа назад. Она пыталась дождаться тебя. Но не смогла. Я обещал разбудить ее, когда начнется.

Довольный и спокойный Гарри полизывал лапы. Джессика дремала. В камине потрескивали дрова. И в свете пламени Брайони и Джек стояли и смотрели друг на друга.

— Я полагала… я полагала, что сегодня вечером здесь будет Дайана.

— Нет.

— Почему?

— Она ударила Гарри, — ласково пояснил он, глаза улыбались. — Бывают непростительные поступки. Дайана была моей соседкой всю жизнь. Какое-то время я считал, что она могла бы стать больше чем просто соседкой, но…

— Джек…

— Я все обдумал. — Он приложил палец к ее губам. — Позволь мне закончить. Позволь сказать то, что я должен. — Джек взял ее руки в свои. Крепко и уверенно. — Я обдумал твои слова о том, что женитьба на тебе противоречит моим благоразумным суждениям. Это неправда.

— Это… — Брайони сглотнула, — это правда.

— Нет! Я пытался убедить себя, что лучше жениться на Дайане, что так будет благоразумнее. Брайони, — Джек вздохнул и сжал ее рук, — в прошлом я делал ошибки, это правда. Я женился на Джорджии, и наш брак обернулся катастрофой. Но… катастрофа случилась не потому, что я не любил ее. Катастрофа произошла потому, что Джорджии не удалось достигнуть своей мечты. Приехав сюда, Джорджия изменилась. Она позволила своему горю разъесть душу и, тем самым, убила наш шанс на счастье. А это убило и нашу любовь. У Дайаны и у меня нет даже такого шанса. Мы не любим друг друга и никогда не любили. В то время как ты и я…

Ты и я…

Откуда-то со двора донеслось пение соловья. При чем здесь соловей? Она в жизни не слыхала соловья. И, конечно, в Австралии их точно нет. Но сейчас Брайони слышала любовную песнь этой птицы.

— Ты и я… — прошептала девушка.

— Брайони, ты говорила, что любишь меня. — Джек закрыл глаза. — Брайони… это еще так?

— Да.

Вот и все, что она сказала. Что могла сказать. Одно простое слово, которое, словно эхо, снова и снова звучало в комнате. В глазах Джека плясало пламя, будто отражение огня в камине. В них светилось счастье.

— Правда?..

— Правда, Джек. Я полюбила тебя с первого взгляда, как только увидела. И люблю все время, без остановки, сейчас и всегда. Независимо от того, нужна я тебе или нет.

— Я тоже всегда любил тебя. — Джек заключил ее в объятия. — Любимая Брайони. Все в тебе любимое: и твой безумный и очаровательный способ сталкиваться лбом с миром, и твой радостный бег по жизни. Я любил тебя всегда, но боялся показать. Брайони, я хочу тебя… хочу тебя так сильно, что ночами не сплю, мучаюсь.

Брайони упала ему на грудь, крепко прижалась. Радость струилась в ней волшебным светом. Она обхватила руками его лицо, встала на цыпочки и поцеловала. Он поднял ее на руки и закружил по комнате, а Брайони смеялась и плакала в его объятиях, полная чистого, возносящего к небесам счастья.

Кружение остановилось. Они опустились на ковер.

— Ковер не очень мягкий, — пробурчал Джек. — Можем мы привезти сюда твои ковры? Все?

— Все?..

— Все!

— Я подумаю об этом, — пообещала она, нежно целуя его лицо и скользя губами вниз к голой коже, видневшейся в вырезе рубашки.

— И я подумаю обо всем, что тебе нравится. Завтра…

А руки забрались под рубашку.

— Брайони…

— Мм…

— Брайони, ты захватила свой запас презервативов?

Она села, будто услышала выстрел.

— Ты шутишь, Джек Морган? Теперь я не помолвлена. Поэтому я не ношу с собой презервативы. Я все их спустила в унитаз.

— Спустила в…

— Единственный приличный способ, — объяснила она. Только ямочки на щеке обозначились четче. — А я, чтобы ты знал, всегда поступаю прилично.

— Но ты помолвлена!

— Я?

Она запустила пальцы в его волосы.

— Ты. Ты определенно помолвлена. Йэн говорил, четыре недели. Четыре недели — это законный минимум для того, чтобы мы могли пожениться, как полагается.