не наступивших 30-х годов ХХ века. Универсальный боевой самолет, что мог сочетать в себе функции истребителя, разведчика, бомбардировщика и штурмовика, с теоретической точки зрения действительно казался отличным решением в плане унификации боевой техники. Вот только воздушные бои Второй Мировой Войны наглядно продемонстрировали всю утопичность и несостоятельность данной идеи, ведь универсальные машины заметно проигрывали специализированным при выполнении всех озвученных выше функций. И пусть произведенный в Нижнем Новгороде штурмовик пока имел все шансы считаться действительно универсальным аэропланом, даже в настоящее время имелось, как минимум, две веских причины не идти по данному пути. Во-первых, ШБ-2 оказался очень дорогим в производстве, даже по себестоимости приблизившись к тридцати тысячам рублей. С начала войны не прошло еще и года, а повышение цен на все потребные материалы и инфляция заставили заводчиков поднять цену на данный аэроплан более чем на четыре тысячи рублей, отчего он стал стоить как два биплана типа У-2Б, не принося при этом практически никакой прибыли. Во-вторых, возникла серьезнейшая проблема нехватки способных поднять его в воздух пилотов. Но узнать о столь досадном факте вышло лишь в феврале 1915 года, когда началось формирование 1-го штурмового авиационного полка.

Все, абсолютно все уцелевшие в боях военные летчики, как и вновь прибывающие из авиационных школ, на протяжении двух месяцев вызывались в Варшаву для аттестации ни пилота ШБ-2. Именно тогда и выяснилось, что самолет, с которым достаточно легко справлялись его создатели и заводские пилоты, оказался недоступен большинству армейских авиаторов. Даже среди офицеров имевших солидную довоенную подготовку и получивших изрядный опыт полетов уже во время войны, удалось набрать всего полсотни человек, что оказались способны сладить с управлением двухмоторного штурмовика. Именно данный момент оказался тем слабым местом, что в своих расчетах не учли трое пришедших из будущего друзей, планируя пересадить большую часть отечественных авиаторов на защищенный броней аэроплан. И, как выяснилось примерно в то же самое время, точно такая же проблема возникла с будущими летчиками-истребителями. Так стремление троих друзей дать отечественным пилотам лучшую из возможной технику едва не обернулось катастрофой для всего ИВВФ. А ведь помимо отбора людей, еще требовалось потратить не менее месяца на отработку слетанности, если не всего полка, то хотя бы отдельных эскадрилий. Потому в последний месяц зимы не было редкостью слышать разносившийся по всему Варшавскому аэродрому громогласный ор Егора, что мало сдерживался в выражениях, давая оценку пилотажным способностям боевых летчиков.

— Да как так-то! Обезьяна и та лучше бы справилась! — сплюнул на припорошенную снегом землю Озеров после того, как очередной военный летчик, имевший за спиной уже свыше трех сотен часов налета и под полсотни боевых вылетов, с превеликим трудом смог сделать один единственный круг над аэродромом и едва не разбил учебную спарку при посадке. Во всяком случае, ШБ-2У отозвался невероятно жалобным скрипом всего фюзеляжа в ответ на довольно жесткое приземление. И, судя по всему, механики, утащившие аэроплан в ангар и ныне облепившие машину со всех сторон, словно муравьи добытого жука, выпускать ее в следующий вылет без полной разборки и осмотра всех элементов, не собирались. Учитывая же тот прискорбный факт, что таких аэропланов было изготовлено всего две штуки, подготовка к боевым действиям всего штурмового полка грозила затянуться на две-три недели вдобавок к уже имеющемуся сроку.

— Этакими темпами мы с вами вообще без летчиков останемся, Егор Владимирович, — к рассматривающему недовольным взглядом измученную машину авиатору подошел штабс-капитан Пруссис, назначенный исполнять должность командира полка штурмовиков. Бывший командир 1-го корпусного авиационного отряда не только уцелел в осенних боях 1914 года, когда все добровольцы уже убыли в тыл, но также оказался одним из немногих военных летчиков в звании обер-офицера, что смогли совладать со своенравным ШБ-2. Потому именно на стол Христофору Фридриховичу попадали рапорта Озерова о допущении очередного кандидата к дальнейшему переучиванию на новую боевую машину или не допущении такового. Причем, к великому огорчению Пруссиса, последних было в разы больше, нежели первых. Вот и сейчас реляция о провале военного летчика поручика Бочарова легла не только на его стол, но и упала немалым грузом на ноющие от непомерных физических и моральных нагрузок плечи. — Может все таки допустите поручика еще до одного учебного вылета? Да, я прекрасно видел, что он с трудом удерживал машину в небе, — тут же приподнял он руки в защитном жесте, едва гневный взгляд инструктора ожег его фигуру, — а про посадку в лучшем случае могу только промолчать. Но мы и так уже отсеяли свыше полусотни претендентов, не набрав в полк даже полутора десятков! А Алексей Михайлович еще изволил забрать к себе самых лучших! — штабс-капитан не забыл в очередной раз попенять на действия «вора», что уволок в Нижний Новгород с полдюжины великолепных летчиков.

— У Алексея Михайловича тоже имеются приказы от командующего ИВВФ. Так что «воровал» он у нас пилотов исключительно по причине острой нужды. Возможно, когда нашу формируемую авиационную дивизию кинут в бой, вы даже сможете узнать, для какой именно цели их отбирали.

— Хм, если вы так уверенно говорите, то и сами точно знаете. Может, поделитесь информацией? — предпринял попытку удовлетворить разыгравшееся любопытство штабс-капитан.

— Не имею права, Христофор Фридрихович, — развел руками Егор. — Сие пока тайна великая есмь, раскрывать которую я могу исключительно по приказу великого князя Александра Михайловича. Потому, прошу понять меня и простить, — с трудом удержавшись от добавления в конце своей фразы слова «насяльника», один из лучших пилотов страны перевел взгляд с собеседника обратно на ангар с учебным штурмовиком и, махнув рукой, согласился обождать с исключением Бочарова из списков претендентов. Все же его собеседник был прав — такими темпами они сильно рисковали остаться и вовсе без пилотов. Тем более что некоторое время на переобучение у них имелось, ведь пускать штурмовой авиационный полк в бой планировали не ранее середины весны.

И вот настал час тех, кто не только решился связать свою судьбу с авиацией, но и оказался наделен всеми теми потребными навыками и физическими кондициями, что позволяли пилотам справляться с весьма требовательной машиной, не спешившей прощать ошибки пилотирования тем, кто получил право оказаться за ее штурвалом. Лишившийся по итогам боевых испытаний «акульего носа», который мешал обзору пилота при штурмовке, поставленный на поток ШБ-2, если и несколько потерял в плане носимого вооружения, превратился в ту боевую машину, которая имела все шансы продержаться в войсках без каких-либо дополнительных переделок вплоть до окончания боевых действий. Более того, лишь в следующем, 1916 году, у противника теоретически мог появиться аэроплан, что обладал бы возможностью выйти из схватки с этим