нарастающего возбуждения твердели и мои соски, как и предательски дрожали колени. Румянец на щеках заставлял меня ощущать покалывания кожей, но я старалась не выдавать себя. Красный, ярко-оранжевый, желтый, бордо — все это наносилось кистью, в попытках успеть за закатом и всей его красоты, когда последние лучи коснулись оголенного тела Серого, придавая ему неповторимый оттенок марсала. Стыдно сказать, но вот уже больше полу часа я рисовала его портрет не глядя на него, а рисуя чисто по памяти, как и дома, когда рисовала его лицо. Голос…его голос…я слышала его вопросы, но не могла ничего ответить, ведь руки сами не могли перестать рисовать, а между ног становилось горячо и влажно…вот, черт, я то думала, что такое может быть только в дамских романах, которые так любила читать моя мать, но только я никогда не верила в правдивость чувств их главных героинь…банально, правда? Когда я закончила, то протянула Стасу его вещи не глядя, и не выходя к нему в свет, чтобы он не видел, как я сжимаю мышцы таза, пытаясь побороть свое возбуждение…я ведь уверена, что привлекаю его, как подруга, как художница, но никак женщина, ведь у него есть Белла…черт, что за мысли?

— Ты, помниться мне, час назад говорил, что это твой первый опыт натурщика. — кашлянула я. — как он тебе? Знаешь, — я стыдливо отвела взгляд. — мне очень жаль тех мужчин, которые мне позируют. Приходится находится долго в одной позе. Хорошо, что у нас все шло очень хорошо и картина то готова. Стас, ну ты чего там делаешь? Иди посмотри.

— Это точно я? — спросил Серый закурив. — даже не верится. — улыбнулся он.

— Ну, кисть художника, дорогой мой, и не с такой стороны может показать человека. — ответила я сделав шаг назад так, чтобы упереться спиной к его груди.

Чувствуя волны возбуждения, чувствуя запах его ментоловых сигарет и нависшего в воздухе запах масла, красок и бензина, я чувствовала, как предательски отзывается мое тело на каждый вздох. «Осторожнее, милашка».-простонал Стас, реагируя на мое тело, что так нагло прижалось к его отвердевшему члену. Это было в чем-то даже смешно, ведь своим ростом я едва дотягивала до его плеч. Игриво, но уверенно я положила его крепкие ладони на свою отвердевшую грудь окончательно прижимаясь к его телу. Я боялась вздохнуть, но хотелось, чтобы он был более наглым и уверенным…как Вадим. Его дыхание ласкало мою макушку и я улыбнулась. Руки Серого на моей груди начали движения, и вот его грубые пальцы перебирали торчащие из под футболки крупные соски, посылая горячие волны возбуждения ниже, где я давно уже такого не чувствовала. Легкие поглаживания стали перерастать в пощипывания, кручения так, что с моих губ сорвались первые стоны.

— Знаешь, — Стас коснулся лбом моей макушке, медленно задирая футболку выше груди так, что моя отвердевшая возбуждение грудь оказалась в его руках. — женские стоны — вдохновляют на новые подвиги. — прошептал Серый.

Его руки стали спускаться ниже, накрывая своей ладонью мой лохматый лобок, но тут же он начал мять своими большими ладонями мой задок, то приподнимая его, то разводя в стороны половинку. Я таяла, как вдруг резкий шлепок заставил меня вздрогнуть и выгнуться дугой в его руках. Это было неожиданно. Серый развернул меня к себе лицом, поудобнее взявшись ладонями за ягодицы, где игриво красовался отпечаток его руки, резко приподнял меня вверх, чтобы впиться в мои губы жадными поцелуем. Разведенные в стороны половинки открывали потрясающий вид на скрытые тканью черных трусиков дырочки от которых обдавало самым настоящим жаром.

— Стас, — оторвалась от его губ я. — я хочу, чтобы ты поцеловал меня по-настоящему… — вздохнула я отводя в сторону свой стыдливый взгляд. — поцелуй меня так, словно целуешь свою женщину… — простонала я.

И он запустил руку в мои волосы, сжимая пальцы на затылке, что я лишь дернулась от неожиданной грубости и подалась ему навстречу. Хотелось его всего…ближе, жестче…Стас резко посадил меня промежностью на свое колено позволив елозить мокрой промежностью теряя рассудок, ведь он мог чувствовать жар даже сквозь ткань джинс. Он целовал меня грубо, жестко почти кусая, отвечая на каждое мое движение, он прижимался сильнее, и скоро сквозь грубые проникновения языка послышался его сдерживаемый стон. Оторвавшись от распухших и покрасневших губ, я увидела то, что давно хотела запечатлеть в своих картинах — возбуждение горящих глаз, растрепанность…он посадил меня на стул, на котором несколько минут ранее я рисовала его портрет, и мое личико оказалось на уровне его паха. Я положила ладони на ремень его джинс и улыбнулась.

— Я хочу тебя слышать… — простонала я потеревшись волосами о его пах. — хочу твоих стонов.

— Я хочу тебя ближе, сильнее… — прорычал Стас.

— Хочу… — срываясь на плач стонала я. — не могу больше… — выдавила из себя я…

— Твоя желание — для меня закон, Поль… — прорычал Серый.

«Мужчина всегда прав, Поль» — сказала мне однажды бабушка, и глядя снизу вверх в глаза Серого, я начинаю понимать этот простой и понятный лозунг, основанный в чем-то на плоском мировоззрении, предназначенном для быстрого достижения желаемого. Возможно, это одна из граней «женской логики», где в моменты возбуждения перемешиваются чувства, желания и решения. От его присутствия сейчас рядом со мной, от его нервного, но в тоже время до мурашек спокойного дыхания, я знала, что рано или поздно это должно было случиться. Вот так неожиданно, когда я истосковавшись по мужской ласке буду просить звезды о нашей встрече. Это, может быть, самоуверенно, но все же, я знала, что Серый все равно будет со мной…и вот я чувствую его объятия, прикосновения, ласку…ласку нежных, крепких ладоней. На секунду я замерла, боясь спугнуть его. Затаив дыхание жду очередного прикосновения, и его рука уверенно скользит по моему взмокшему телу, и уткнувшись лицом в мои мягкие волосы он в моральном экстазе шепчет мне слова любви, шепчет о страсти, и о том, как сильно истосковался, как скучал и видел нашу встречу…

Губы покусываю ушко, и жарко шепчут мне слова своей любви. О, Боже мой, как приятно слышать этот нескончаемы поток бесподобных любовных комплиментов…Его хриплый шепот…он так приятен, ласков и успокаивает…слившись в страстном поцелуе, не можем прекратить ласкать друг друга. А поцелуи? Поцелуи становятся жарче, откровеннее. Его тело плотнее прижимается ко мне и Серый гладит мои плечи, волосы, а губы