неё такая жопа — приятно хватать. Но от его извинений нам стало неловко, а Мону они только подстегнули ещё усердней корчить из себя приличную даму. Сама-то Мона хорошая. Грустно было наблюдать, как по милости Джео ей пришлось изображать неуклюжую пародию на саму себя.

— Джео, ты мне на пять баксов должен. И где это дело? — подал голос Лу от посудной сушилки, где он стоял. Из-за того, что Лу уставился на Джео, лезвие замерло над кучками лежащего на зеркале порошка. Я заметил вспышку раздражения, сверкнувшую в жёлтых глазах Фэй.

— Лу, отсыпь мне ширева в эту ложку. Попозже себе оттуда возьмёшь, — сказала ему она.

— Хули ты творишь! — взбрыкнул Джео на Лу. — Я сгонял. Я подписывался на треть. Сколько я тебя подогревал?

— Хорош пиздеть, — перебила Фэй, толкая Лу локтем. — Вот ложка. Приступай. Джео, ты бы не мог на минутку заглохнуть?

Лу стоял над раковиной, глядя теперь даже не на Джео, а вниз и никуда, улыбаясь фирменной улыбочкой.

— Привет, Гарриет, привет, Джо, — сказала Мона. Мы все скучились в углу помещения (нечто среднее между коридором цокольного этажа и длинным подвалом), которое служило кухней, возле плиты и возле раковины. Потом, поскольку она лично ширяться не собиралась, недоуменно переводила взгляд то на одну, то на другую рекламу, которую Лу пришпилил по стенке. Девочка говорила мамаше: «Мам… ты не могла бы сделать так, чтобы когда Джон придет, папа посидел наверху?»

— Слушай, деточка, — обратился Джео к Фэй. — ты мне так и не отдала фасовку на десять баксов. А что с теми тремя долларами, которые вчера одолжила?

— Что бы он ни говорил, к делу не относится, — произнес Лу из-под своей улыбки.

Фэй хрюкнула, нагревая ложку над газовой горелкой.

— Ох уж ваша арифметика, — сказал, выбирая пластинки, Вилли.

— Дай ещё чуть-чуть, — попросила Фэй, — а то я даже не почувствую.

— Чёрта с два не почувствуешь! Баян грязный! — ответила Джоди.

Мона тихо шаталась из угла в угол комнаты, потом села и развернула журнал. Джео равнодушно проводил её взглядом и обратился ко мне со словами:

— Попроси, чтоб эти гондоны от меня отцепились!

— Мужик, тебе ж было сказано, я не хотел бы чтоб вы все сюда заваливались, — сказал Лу Джео. — Превращаете хату в бардак.

— Ну и что? — оскалился Джео. — Ты говоришь, я не в кассу? А сам сколько раз у меня на хате зажигал?

— Заткнись на минуточку, Джео, — сказал я. — Ради Бога, Лу, если ты следующий ширяться, давай, готовь.

— Точно, — влезла Джоди. — Лу следующий на укол, если Фэй в конце концов перестанет дуплить.

Густая, тёмная пурпурно-красная кровища Фэй поднялась в пипетку и упала вниз, словно столбик кровавой ртути в барометре. Обломавшееся с произнесением словцо брызнуло из угла ее синюшного рта в выпаде нечленораздельного негодования — чего? Обвинять Фэй? — веки закрылись, она залопотала: «по-моему… вроде… не… попала…»

— Ага, фигня получилась, Фэй, ты поранилась, — сказал я.

— Решила устроить Лу переливание крови, — влезла Джоди.

— Какая у тебя группа крови, Фэй? — спросил Лу.

— Кто-нибудь здесь знает, сколько времени? — произнесла из своего угла Мона. Чтоб Джео отвязался, я пообещал ему с ним поделиться. Вдохновленный моим великодушным жестом, он последовал моему примеру и сообщил Моне, что времени десять минут третьего.

— Я поделюсь с Вилли, — сказал Лу.

Гарриет вынула из кастрюли с горячей водой бутылочку для малыша и брызнула струйкой молока себе на запястье попробовать. Ребенок охотно взял соску.

— Опочки! пусть приучается! — заметил Вилли.

Мы все, за исключением Моны, вмазались.

— Почему ж её-то ты не ширнул, Джео?

— Не. Она это не употребляет, — нарочито уважительно отвечал он, вроде как это само собой разумеется.

Прибыл Том Тир с обиженной рожей и начал выяснять: не осталось ли геры. Лишь одна Фэй оставалась счастливой обладательницей, и она отреагировала в непонятной и неповторимой манере, типа того что со вчерашнего дня заначили, а впоследствии нашлось. Мне всегда казалось, что в манере Фэй разговаривать кроется своеобразное беззлобное вероломство, хотя она редко сильно старалась прикрывать своё враньё, компенсируя это своё нахальство дополнительным нахальством и незамедлительным переходом к наездам — чего? Обвиняешь Фэй?

Вспоминаю Мону несколько часов спустя. На её терпеливость трудно было пожаловаться. Или нетрудно. Хотелось сказать ей: «Джео вмазывался час назад? По-твоему, проявлять терпение — это такая великая, чёрт возьми, добродетель?» Но Мона бы улыбнулась в ответ, почти так же (не)двусмысленно, как её тёзка из Лувра, своей кривой улыбочкой, встревожено, нисколько не осуждая. Она, наверно, и сама бы ширнулась, если бы не стояла горой за Джео. Он напоминал мужа, защищающего жену от оскорблений. Тыченевидишьтутжеженщины?

Джео адресовался к Лу в тертуллиановом духе:

— Я к тому, что мне до фонаря, если ты возьмешься доказывать, что я сволочь. Ты врёшь!

И Мона произнесла на всю комнату:

— И разве он не сумасшедший?

Гарриет сохраняла спокойствие.

— Я так понял, ты говорила, у тебя по нулям, — говорил Том Фэй.

Фэй промолчала. Колдуя по тихому над раковиной, словно замешивающий свои снадобья д-р Джекилл, она несомненно надеялась незаметно уколоться по второму разу. Поднесённая к ложке её рука со спичкой дрожала.

— Ё-моё! — произнес Том, взывая к союзникам.

Фэй продолжала молчать. Она набрала раствор в пипетку.

— Фэй, не жмись, дай хоть немножко!

— Оставлю тебе чуток в ложке! — буркнула Фэй.

Том оживился, как это с ним иногда случалось.

— Чувак, я знал, у тебя всё получится! — хмыкнул Джео.

— Джео, отвали! — отвечал Том.

— Он прав, Джео, — сказал Лу, и его веки тут же затрепетали, едва он встал, склонившись над раковиной. — Ты — назойливый козлодой.

— Джео, я пошла, — объявила Мона, — доеду на такси, всё нормально, тебе не обязательно подрываться. Если есть желание, оставайся.

Джео, кажется, расстроился:

— Солнышко, тебе что, трудно подождать ещё полчасика?

— Разумеется, — страдальчески кивнула Мона. — Просто в это время вечером поезда раз в час ходят. Да ты и сам знаешь.

— Понятно, — сказал Джео, — но я тебя в любом случае до станции провожу.

— Вместе слезаешь, вместе зависаешь, — непонятно к чему высказался Лу, продолжая раскачиваться.

В дверь постучали.

— Минуту подождите, Господи, посмотрю, кого принесло! — произнес Лу, подходя к двери. Том аккуратно вытащил из вены машинку, промыл её водичкой и закинул к ножам с вилками.

— Кто там? — громко вопросил Лу, навалившись на дверь плечом.

— Считает себя Горацио на страже моста[31], — заметил Джео. — Если это мусора, они его затопчут. Знаешь, когда меня принимали, вломились с пушками, а я стою со своей ебаной ложкой. Мне бы вместо неё огнемёт!

— Заткни свою жирную пасть! — шикнул