— Да. — Пижма кивнул, и Тео, подержав руку на весу, убрал ее. Кочерыжка тем временем слетела с его плеча и уселась на одну из полированных деревянных поверхностей, болтая ногами. — Ты опоздала на неделю, летуница. В чем дело?

На неделю? Тео взглянул на свое обвязанное водорослями запястье. Неужели он столько времени провалялся без сознания? Быть того не может. Или Кочерыжка просто слишком долго до него добиралась?

Летуница представила чисто технический отчет об их встрече со сборным мертвецом и прибытии на землю Шпорника, используя термины наподобие «утечка», «траектория» и «входное смещение». На волшебное путешествие в страну эльфов это никак не походило. Тео не мог не заметить, что его крошечная проводница держится сейчас совсем иначе. Вся из себя деловая, даже перебарщивает немного со специальными терминами — ни дать ни взять бригадир дорожников, объясняющий начальству, почему его бригада повредила силовой кабель.

— Хорошо, — прервал ее Пижма, щелкнув длинными пальцами, и снова посмотрел на Тео — не сердито, но и без особого человеческого тепла, скорее как на собаку гостя, чем на самого гостя. Он затратил столько трудов, чтобы доставить Тео сюда, а сам еще и словом с ним не перемолвился.

«Он не человек, вот в чем дело — какое уж тут человеческое тепло? И даже не очень похож на человека. Если этот лиловоглазый из тех, что сочувствуют смертным, то каковы же тогда их противники?» — с внезапным холодком подумал Тео.

Не бывать, видно, смертному в Эльфландии мистерам Популярность.

— Почему вы послали за мной? — спросил Тео.

Пижма вскинул тонкую, белую, словно кокаином проведенную бровь.

— Потому что я единственный, кто сумел вас найти.

— Это не совсем отвечает на мой вопрос, — подумав, заметил Тео.

— Подождите, пока я не закончу с летуницей. Ты имеешь сообщить еще что-нибудь? Нечто важное?

— Боюсь, что много всего. — Кочерыжка покинула свой насест и зависла в воздухе с весьма раздраженным видом. — Во-первых, этот мертвяк не оставит его в покое. Если он нашел его там, то и здесь найдет.

Пижма взглянул на нее поверх очков.

— По-твоему, я сам не способен разрешить эту задачу?

— Нет. То есть да. Разумеется, способны. Еще вот что: когда мы уходили с земель Шпорника, этот парень ухнул в реку. Поэтому я полетела прямиком сюда и послала Долли с Тедди принести его домой.

— В реку? Ты имеешь в виду Серую Быстрицу? Странно, что русалка позволила...

— Не позволила — то есть позволила, но не сразу. — Она приподняла левую руку Тео, чтобы Пижма мог видеть запястье. — Мне пришлось дать согласие пометить его.

— Это дело смертного, не мое, — пожал плечами эльфийский лорд.

— Это может помешать ему путешествовать.

— Возможно, ему не придется. — Новое пожатие плечами. — Заканчивай свой доклад.

— А когда мы наткнулись на охоту Шпорника, мне пришлось использовать собственные чары, потому что ваши я истратила раньше, сражаясь с тем чучелом. Ничего серьезного, небольшой отвод глаз, который я приобрела по дисконтной карте своей подруги, но это была моя последняя защита. Теперь у меня нет совсем никакой, сэр, — надеюсь, вы меня понимаете.

— Я, разумеется, компенсирую... — начал Пижма.

— Минутку, — перебила Кочерыжка и залилась краской — Тео заметил это даже на расстоянии нескольких футов. — Извините, что прерываю, сэр. Прошу прощения. Но вы только что сказали, что ему, возможно, путешествовать не придется. Могу я спросить, что это значит?

Этот вопрос Пижму явно не устраивал, но и обострять ситуацию он, видимо, не желал.

— Видишь ли, у нас кое-что изменилось.

— Что именно? — Кочерыжка переместилась чуть ближе к Тео, словно желая его защитить.

— Как я уже говорил — а возможно, и не говорил, — мне самому этот смертный не нужен. Его транспортировкой я занимался по желанию других особ. — Пижма грациозно опустился в низкое кресло. Тео только теперь заметил, что крыльев у знатного эльфа нет, как не было их ни у кого из охотников. Кажется, Эйемон писал что-то об эльфах высшего класса и крыльях. — Им интересуются некие лица в Городе, — продолжал Пижма, — группа, куда входят как Симбионты, так и Эластичные...

— То есть Вьюны и промежуточные, — пояснила Кочерыжка на ухо Тео, — противники Сорняков.

Пижма, обладавший, по-видимому, острым слухом, нахмурился.

— Должен сказать, что мне не нравятся эти грубые наименования. Наихудшая форма гоблинского просторечия. Мы, Эластичные, никакие не «промежуточные», не прослойка между двумя более динамичными партиями. Скорее уж эти две партии грешат экстремизмом, мы же представляем умеренное большинство, от которого зависит судьба всего нашего общества. — Сейчас он, как ни странно, казался Тео куда более человечным, и даже его бледные щеки слегка порозовели. — Как бы там ни было, кое-кто из моих соратников-эластичных счел нужным доставить сюда этого смертного...

— Я Тео Вильмос, а не «этот смертный».

— Доставить сюда мастера Вильмоса, — небрежно отмахнулся Пижма. — И хотя я занят множеством других, очень важных проектов, они убедили меня помочь. Я обязался доставить его... то есть вас... сюда, а один из молодых представителей дома Штокрозы, семьи видных Симбионтов и примерных граждан, несмотря на некоторую политическую наивность, — должен был приехать и проводить вас к вышеупомянутым заинтересованным лицам.

— И что же? — спросила Кочерыжка. — Они отменили встречу?

Пижма, помолчав, подошел к стеллажу с приборами, чьи мерцающие экраны не вызывали у Тео никаких аналогий со знакомой ему электроникой. Казалось, что они сделаны не из твердого материала, а из какой-то струящейся жидкости. Пижма провел пальцами над одним из экранов, отчего тот засветился, и закрыл его шторкой. Тео, хотя и не проникся к Пижме особой симпатией, не мог не любоваться им. Все жесты эльфа, даже случайные, казались, как и жесты охотников в лесу, тщательно отрепетированными, будто в балете. Можно подумать, эти эльфы проходят курс прикладной грации, как только родятся на свет.

Вслед за этим Пижма выдвинул ящик, достал оттуда серебряную шкатулку величиной с книгу в твердом переплете и поставил ее на стол. Кочерыжка подлетела посмотреть, и Тео, немного поколебавшись, подошел тоже.

— Я получил это вчера, — сказал Пижма. — Шкатулку мне принес стукотун, рабочий с нашего рудника, а ему ее передал некий незнакомый эльф, которого у нас в коммуне никто раньше не видел.

Шкатулку украшал узор из птиц и древесных веток, эмблема на крышке изображала цветок.

— Это ведь герб Штокрозы, да? — сказала Кочерыжка.

— Да, — кивнул Пижма. — Но не думаю, что мне прислали ее родные юноши, который собирался приехать за мастером Вильмосом. Взгляните. — Эльф откинул крышку, отчего в комнате запахло чем-то пряным и немного едким. Внутри на белых лепестках лежало что-то величиной с детский кулачок, завернутое в красную бумагу. — Это сердце, — сказал Пижма, — высушенное и начиненное рутой. — Он издал короткий сухой смешок. Лица его Тео не видел, потому что граф отвернулся. — Полагаю, что нам не стоит больше ждать вашего провожатого. Это все, что от него осталось.