Ракета, установленная на стартовом столе, вся в переплетении блестевших под прожекторными лучами стартовых конструкций, имела пять универсальных модулей первой и второй ступеней, соединенных «пакетом». А пулеобразный головной обтекатель, прилично выдававшийся за габариты третьей ступени на пятидесятиметровой высоте, безошибочно выдавал самую мощную модификацию «Ангары» – А5.

В сотне метров от ракеты стояли трое членов государственной комиссии. Один в военной форме с генеральскими звездами на плечах и двое – в гражданской одежде.

– Все идет нормально, – сказал генерал, из-под руки глядя вверх. – Запуск по ускоренной программе, поэтому предстартовая подготовка сокращена до минимума. Всего сутки вместо сорока восьми – пятидесяти часов, как обычно. Через час начинаем заправку. Полный цикл проверок проводить не будем, да ваше изделие, говоря по правде, этого и не требует. Удивительно надежная система.

Тот, к кому он обратился, вымученно улыбнулся. Представителю Научно-производственного центра имени Хруничева совершенно не хотелось отправлять в полет изделие, не прошедшее полных, всесторонних тестов, но военные его «дожали». Стартовое окно для запуска оказалось очень коротким, а ждать первой половины мая, когда оно откроется снова, по их словам, было совершенно невозможно. Скандал поднялся до уровня начальника Генерального штаба с «военной» стороны и Российского космического агентства с «гражданской». Ходили слухи, что потребовалось даже вмешательство президента, но в результате «Ангара» готовилась к пуску так, как этого хотели военные. Пятьсот человек стартового расчета работали не покладая рук, даже находившийся в его составе священник не просто шлялся по пролетам стартовой фермы, помахивая метелкой со святой водой, а вспомнил свою специальность оператора стартовых систем и теперь принимал доклады специалистов, казавшихся на фоне ракеты муравьями.

Второй гражданский мерз, кутаясь в теплую дубленку, – давно обещанный синоптиками теплый фронт завяз где-то под Питером – и притоптывал тяжелыми ботинками на мерзлом бетоне. Это был ведущий специалист НПО прикладной механики, одного из главных производителей отечественных спутников. В отличие от своего коллеги-«ракетчика», он точно знал, чем вызвана спешка, которая заставила его предприятие напрячь все силы, изготовив очередную тройку спутников «Глонасс-К»[20]к апрелю вместо запланированного июня, и внести в их конструкцию ряд непринципиальных, но важных изменений.

«Глонасс-К» был уже хорошо освоенной в производстве конструкцией, несмотря на то что был одним из первых отечественных космических аппаратов, собранных на негерметичной платформе. Развитие электроники позволило ей работать в условиях открытого космоса, подвергаясь всем его агрессивным воздействиям, а конструкторам – не тратить силы на размещение приборов и аппаратов в герметичной капсуле, внутри которой поддерживалась обычная земная атмосфера.

Расчетный срок службы новых спутников составлял десять лет, что сулило значительную экономию в будущем, когда новые аппараты сменят старые, которые все еще оставались на орбите, хотя служили значительно меньше.

Правда, этот срок теперь отодвигался в туманное будущее, так как эти три спутника будут использованы по важному, но не прямому назначению, а следующая тройка будет готова не раньше октября…

Над ракетой раздался пронзительной вой сирены, на фермах освещения включились красные проблесковые маячки, отбрасывая кровавые отблески на металлические конструкции.

– Предлагаю пройти на КП, – сказал генерал. – Установка закончена, теперь люди должны покинуть место старта. Заправочный комплекс у нас действует автоматически.

Учения начались в два часа ночи по московскому времени. Батальон, стоявший полевым лагерем в сорока километрах от Иванова, был поднят по тревоге и, погрузившись на бронетехнику, начал выдвижение в направлении, которое было заранее известно только командиру и начальнику штаба.

То, что период крайне интенсивной боевой подготовки, длящейся последние два месяца, должен был завершиться масштабными учениями, было известно всем. Но слухи относили эти учения на конец апреля или даже на начало мая. Практическое десантирование аэродромной группы, в составе двух батальонов 217-го парашютно-десантного полка с боевой техникой, само по себе было чрезвычайным событием. Но то, что это элемент чего-то большего, стало понятно к рассвету, когда кроме длинной вереницы Ил-76, куда они должны были погрузиться – первые из них как раз заходили на посадку, когда голова колонны бээмдэшек[21]показалась из леса, – в воздухе прошло минимум в два раза больше.

Возле полосы был заранее развернут заправочный пункт, но саму заправку только имитировали – боевым машинам предстояло десантироваться с тем запасом топлива, которое оставалось в баках после ночного марша. Погрузка началась немедленно и в реве и свисте турбореактивных движков (самолеты не глушили по одному двигателю) продлилась около полутора часов против двух предусмотренных нормативом. Боевые машины, укутанные сверху зелеными тюками парашютных систем, одна за другой, плюясь солярной вонью и пачкая рампы и ребристые металлические полы глиной под страдальческими взглядами бортинженеров, вползали в грузовые отсеки транспортных самолетов, замирая на своих местах. Десантники специальными замками крепили машины к монорельсу, устанавливали на корме каждой из них блок наддува, предназначенный для надувания амортизатора перед приземлением, надевали на гусеницы специальные чехлы. После этого механики-водители уменьшали клиренс, и теперь вся масса БМД приходилась на две широкие лыжи, на которых, скользя по напольным роликам, боевая машина должна выехать из грузового отсека, когда раскроется вытяжной парашют.

Небольшая задержка вышла только с батальонным пунктом боепитания. «Ракушка»[22]с молодым водителем криво взобралась на рампу, пришлось съезжать на землю и повторять.

Закончив погрузку, десантники выстраивались возле самолетов, на которых им предстояло подняться в небо. Офицеры парашютно-десантной службы, торопливо перебегая от одной группы к другой, проверяли правильность крепления и исправность парашютов тех солдат, которые должны были десантироваться индивидуально, обходя стороной стоящие «налегке» экипажи боевых машин. На последних смотрели с некоторым сочувствием: одно дело отделяться от самолета с персональным куполом и совсем другое – в тесной металлической коробке, распятым в ложементе, гадая, сработает ли система как надо. На учениях технику в основном бросали без экипажей, но в последнее время забытые было навыки стали вспоминать, и не обошлось без ЧП: пару недель назад в многокупольной парашютной системе одной из БМД не раскрылись целиком два из десяти куполов и «четверка» ударилась о грунт с запредельной скоростью. На чудо никто не надеялся, но оно произошло – три члена экипажа остались в живых, хотя сколько времени им теперь предстояло провести в госпитале, не брался предсказать никто. Зато их бээмдэшка оказалась вполне боеспособной.