Они ведь то, что выманить смогли, всякому нуждающемуся народу отдавали. То есть занимались благотворительностью. Одной рукой, значит, безобразничали, а другой – творили, так сказать, милости. В деле с продажей щенка свидетельница рассказывает, что та женщина, которая воспользовалась ее собачками, соседке по дому помогла. Дала денег для ее сына-инвалида, чтобы он мог поступить в МГУ.

– Так разве инвалидам у нас не положены льготы при поступлении в высшие заведения? – удивился Орлов. – Их ведь, кажется, должны на бюджетные места принимать!

– Какой ты, Петр Николаевич, наивный! – не выдержал Крячко. – Это же так должно быть – чтобы инвалидов по льготному трафику принимали. А на самом деле – не подмажешь, так к приемной комиссии и на кривой козе не подъедешь. Ты вот декана Козырькова об этом спроси, он тебе расскажет.

– Кто такой этот декан Козырьков? – не понял Орлов.

– А это один из наших потерпевших, – ответил Гуров. – Тот самый, который щеночка за четверть миллиона купил. Откуда, интересно, у деканов такие деньги? А ведь купил-то не дочери родной и единственной, а молоденькой любовнице. Значит, человек при деньгах.

– Хм, это он вам сам сказал, что любовнице? – засомневался Петр Николаевич.

– Нет, это Береговой все вынюхал еще до нас. Есть такой опер… Это дело он расследовал, – пояснил Крячко.

– А, Иван Станиславович! – вспомнил опера Орлов. – Да, он такой – все узнает, даже то, что знать никому не положено. Ладно, Лев Иванович, рассказывай дальше.

– Так вот, в ходе следствия мы со Станиславом установили, что этими нашими аферистами, кроме помощи инвалиду, были сделаны еще два, так сказать, пожертвования. Одному нищему на паперти храма иконы Божьей Матери «Утоли моя печали», некоему Беломорканалу, было презентовано три тысячи долларов. Да-да, целых три тысячи самых настоящих долларов! И еще. Буквально на днях предположительно этими же лицами была оплачена дорогостоящая операция и последующее лечение больной трехлетней девочки.

– Да-а-а, – удивленно протянул Орлов и в недоумении покачал головой. – Понятно теперь, отчего Станислав меня о Робин Гуде спрашивал. Но это уже точно известно, что именно они все эти благие дела творили? Не могло это быть просто совпадением? Ведь случаются же в этом мире удивительные совпадения.

– Нет, это уже точно, – решительно ответил Крячко. – Они, Петр Николаевич, они. Факты и свидетельские показания говорят, что все это одних рук дела – и мошенничества, и благотворительность. Одним словом – чудны твои дела, Господи! А больше ничего и не скажешь – только руками разведешь.

Орлов на это ничего не сказал, лишь опустил голову и стал делать вид, что нашел что-то интересное в траве. Крячко с Гуровым понимающе переглянулись.

– Вот мы теперь и думаем, Петр Николаевич, что нам со всем этим делать, – подытожил Станислав.

– Что значит, что делать? – нахмурился генерал и строго посмотрел на подчиненных. – Вы мне тут не халтурьте! – погрозил он им пальцем. – Ваша работа какая? Искать. Вот и ищите. А то смотрю, в жалельщики подались. Жалеть нам разное жулье не положено по статусу. Хотите жалеть, в попы… то есть в священники ступайте. А в уголовном розыске нужно выявлять и наказывать. Понятно вам?

– Ну, так понятно, чего уж тут непонятного, – нехотя отозвался Крячко и исподтишка посмотрел на молчаливого Гурова. – Вот, ловим, стараемся…

– Уже есть идеи, где искать этих добреньких жуликов? – делано-сурово нахмурился Орлов.

– Пока одни только наметки, – быстро ответил Гуров и заговорщицки посмотрел на Крячко. – Но будем искать всенепременно.

– Вот и правильно, ищите. А меня в курсе держите – что и как.

– Понятное дело, Петр Николаевич! Докладывать будем лично вам. Обо всех наших успехах и неудачах в деле поимки этих негодяев! – ответил Крячко и поклонился.

– А ты не ерничай, – укоризненно сказал Орлов. – Пойдемте, вон мне твоя Наталья уже рукой машет, ужинать зовет.

25

Воскресенье пролетело незаметно. О работе ни Гуров с Крячко, ни Орлов старались больше не вспоминать. По крайней мере, вслух разговоров на эту тему никто не заводил. Оно и правильно. Выходные вообще были редкостью для большинства работников уголовного розыска и для Гурова с Крячко тоже. Жены редко видели их дома и в будние-то дни, а уж такие выходные, когда друзьям удавалось вырваться и спокойно отдохнуть, без суеты и тревожных звонков со службы – по пальцам можно было сосчитать.

В понедельник Льва Ивановича и Станислава Васильевича ждала рутинная и привычная оперативная работа – они распечатывали и рассылали по всем районным участкам и по всему Подмосковью ориентировки и фотороботы артистов-аферистов. Крячко первый дал это определение жуликам, и Гуров его одобрил и подхватил. Теперь между собой они их только так и называли.

Во второй половине дня Гурову неожиданно позвонила жена. Не то чтобы этот звонок был неожиданным для Льва Ивановича, Маша и раньше звонила ему на работу и нередко даже прибегала сама, когда бывала свободной от репетиций, спектаклей и домашних дел, но вот ее предложение, которым она поделилась, было для полковника крайне неожиданным.

– Лева, у меня есть отличная идея! Кажется, я знаю, кто из театральной среды может тебе помочь в твоих поисках, – выпалила Мария в трубку.

Накануне вечером они в который уже раз обсуждали вероятную причастность к аферам близких к театральному искусству лиц. Тогда-то Лев Иванович и поделился с супругой опасениями, что проверка всех театров столицы и местечковых подмосковных подмостков займет у них с Крячко уйму времени. Теперь же, по всей видимости, на Машу снизошло какое-то озарение, которым она и поспешила поделиться с мужем.

– Свежая идея – это всегда хорошо, – устало вздохнул Гуров. – У нас со Станиславом просто-таки голова кругом идет от всей этой околотеатральной чехарды. Некоторые коллеги уже успели нам отзвониться и высказать все, что они думают и о нас с Крячко, и по поводу нашей идеи обойти с ориентировками все театральные заведения города, а заодно и телевидение с киностудиями. Про эти заведения мы как-то с тобой забыли, а похоже, что их также нужно включить в список. Ведь в кино и на телевидении тоже гримом пользуются. Так что давай свою идею сюда. Я сейчас на все согласен.

– Какой ты говорливый у меня, Гуров, – рассмеялась Мария. – Целую лекцию прочитал. Нет, чтобы сразу спросить, кого я сватаю к тебе в помощники. Помнишь, я рассказывала как-то об одном старичке – Авенире Исаевиче Карцмане? Ну, тот, который театральный критик. Припоминаешь?

– Да, припоминаю, – без энтузиазма отозвался Лев Иванович. – Это тот, который часто приходит к вам на репетиции и учит режиссера, как нужно ставить спектакли?

– Он самый, –