Маша руку от его плеча убрала, спрятала её за спину. Взглядом с Дмитрием старалась не встречаться. Он её весело разглядывал, а она головой крутила по сторонам.

- Где Наташка?

- Маша, что случилось?

- Ничего.

Он обнял её за талию и придвинул ещё ближе к себе.

- Маня.

Ей снова пришлось упереться руками в его плечи, на этот раз для того, чтобы попытаться отодвинуться. Но Харламов держал крепко, и она, в конце концов, бросила пытаться, посмотрела ему в лицо и сказала:

- Ты всё испортил!

Дима спокойно кивнул.

- Хорошо, я всё испортил. Что именно?

- Ты влез!.. Ты влез в мою жизнь, а права не имел!

- Я не влезал.

- Ты влез! – Маша стукнула его по плечу, и Харламов поморщился, но не отпустил её. Она выглядела расстроенной, раздосадованной, а на него смотрела обвиняюще. Взгляд не был трезвым, не был осмысленным, но то, что Маша озвучивала, что на самом деле думала, сомнения не вызывало.

- Ты его бросила? Скажи мне.

Она задыхалась от возмущения, но этот вопрос поставил её в тупик. Маша застыла, смотрела Дмитрию в лицо, и могла поклясться, что в его взгляде было довольство. В зале был полумрак, свет мерцал, играл, скользил по стенам и потолку, и точно сказать, что видела в глазах Харламова, Маша не могла. Но он смотрел на неё в упор, и ждал ответа.

- Нет… - проговорила она, но совсем тихо, он не мог услышать.

А Дима вдруг руку поднял и погладил её по волосам. Наклонился к ней и проговорил прямо на ухо:

- Всё будет хорошо, он тебе не нужен.

Получалось так, что он её обнимал. Держал рядом с собой, одна рука на её спине, другая легла на затылок, что-то говорил на ухо, а у Маши сильно билось сердце. Оно и до этого билось сильно и быстро, от алкоголя и танцев, но сейчас оно замедлило свой бег и билось сильно и прочувствованно. Чужие руки её держали, оберегали, ничего особого не требуя и не посягая на её достоинство, но личного пространства больше не осталось. С каждым вздохом оно вытеснялось чужой силой, настойчивостью, непонятным шёпотом, что волновал кровь. Он звучал вопреки оглушающей музыке, проникал в глубину сознания, успешно боролся с алкогольной дымкой, и Маша не хотела, но слышала:

- Он тебе не нужен. Всё правильно. Я всегда прав, ты это поймёшь.

Она закрыла глаза, кажется, покачнулась. Дима чуть отстранился, в лицо ей заглянул. Обвёл пальцем щёку и подбородок.

- Улыбнись мне.

- Не могу.

- Глупости. Всё ты можешь. Помнишь, как я учил? В любой ситуации…

Маша смотрела на него и понимала, что улыбнуться не может. Губы её не слушались. В голове бил набат в такт музыке, сердце подстраивалось под этот ритм, а у неё по телу дрожь. Руки Харламова скользили по её телу, ощупывали, а он сам вдруг нахмурился, словно принимал какое-то важное решение, потом коснулся большим пальцем её нижней губы, а следом поцеловал.

Её целовал Дмитрий Харламов!

И целовал не просто так, не с банальной похотью, Маша как-то сразу потерялась в этом поцелуе, у неё закружилась голова, она оглохла, даже громкая музыка показалась чем-то естественным, будто она жила с ощущением этого ритма, и он всегда гнал её вперёд. А поцелуй стал ступенькой, маленькой наградой за все сегодняшние переживания, и от него стало жарко, но в то же время спокойно. Вот, свершилось, и ей теперь есть, о чём подумать завтра утром, помимо того, что что-то в её жизни отныне не так, что-то сломалось.

Маша потянула за галстук, пальцы поднялись по нему выше, забрались за твёрдый воротничок белоснежной рубашки, кажется, пощекотали, потому что Дима в этот момент прервал поцелуй и сделал глубокий вдох. На Машу смотрел, а у неё кроме ощущения вакуума и чувства полёта в нём, переживания поцелуя, никаких эмоций.

- Пойдём отсюда. – Он взял её за руку и поднялся. – Иначе я оглохну.

Машину сумку сунул под мышку, её телефон в свой карман, за руку её взял и повёл к выходу. А Маша оглянулась на клетку в середине зала и прокричала:

- Я вернусь, и буду там танцевать!

- Надеюсь, я этого не увижу.

По сравнению с раскалённым, пахнущим концертным дымом, воздухом танцевального клуба, на улице было свежо. По крайней мере, Маше так показалось. Они из клуба вышли, прошли немного по улице, и она остановилась. Обхватила себя руками за плечи. Дима обернулся на неё, снял пиджак.

- Надень. Замёрзла?

Пиджак она приняла. Потом спросила:

- Куда мы идём?

- Сейчас такси поймаем. Я, знаешь ли, так к тебе торопился, что машину оставил на стоянке ресторана. Бегом прибежал.

- Никуда вы не бежали, Дмитрий Александрович, - не поверила Маша. Завернулась в его пиджак, и даже нос за воротник сунула. Пахло уже знакомым одеколоном. Она на Дмитрия посмотрела, вспоминая недавний поцелуй. Он её взгляд встретил и спросил:

- Так что случилось?

- Стас праздновал покупку здания на Спасской.

- Что, очень бурно праздновал?

Маша снова остановилась, на Харламова уставилась.

- Это ты всё устроил.

Он заинтересованно хмыкнул, волосы взъерошил.

- И что?

А, на самом деле, что?

Маша так и не смогла найти слов для полноценного, логичного обвинения. Разозлилась на себя, Дмитрия аккуратно обошла, зашагала по тротуару. Харламов догнал её в два шага. Догнал и обнял за плечи, притянул к себе, даже носом в её волосы зарыться сумел, хотя Маша пыталась сопротивляться.

- Мань, ты из-за чего злишься?

- Не называй меня так, мне не пять лет!

- Боже мой, совсем взрослая! Так из-за чего злишься?

- Ты не должен был!..

- Что? Помогать племяннику или делать то, что не доставило мне особых трудностей?

Маша снова остановилась, повернулась к нему, и они замерли, глядя друг на друга.

- Всё, что происходит со мной в последнюю неделю, связано с тобой, - призналась она.

Дима глубокомысленно хмыкнул. Его ладони прошлись по Машиным плечам, пальцы пробежали по воротнику его же пиджака, стянули полы у Маши под подбородком. Она напряглась, вытянулась в струнку, задрав нос к верху. Взгляда Дмитрия избегала. А он тихо спросил:

- Тебя это злит?

- Что ты лезешь…

- Что от меня больше толка, чем от твоего жениха?

- Как ты можешь так говорить? Он же твой племянник.

- И это единственная его черта, которая вызывает мой интерес.

- Ты циник, - обвинила она.

Харламов с готовностью кивнул.