Успокоенный этим решением, он заспешил к своей каюте. Вот только попавшийся ему навстречу Георг Лангсдорф, вглядевшись в счастливое и довольное лицо своего начальника, неожиданно помрачнел и отвернулся, не сказав ему ни слова…

Калифорния, Сан-Франциско, 1806 г.

На следующий день Николай снова отправился к дому семейства Аргуэльо, рассчитывая, что дальше сможет общаться со своей невестой под крышей, но Кончита выбежала ему навстречу, схватила его за руку и потащила прочь от своих дверей, за угол.

– Не надо вам пока к нам приходить, и от окон давайте отойдем, – бормотала она, дергая его за руку и заставляя идти быстрее.

– Что случилось, Кончита, милая?! – пытался остановить ее и все выяснить Резанов, но девушка продолжала тащить его вперед, и он был вынужден ей подчиниться. Лишь когда они забежали за угол соседнего дома, она перестала рваться вперед и пошла медленным шагом, шумно переводя дух.

– Лучше вам сейчас моим родителям на глаза не попадаться! – объяснила она, чуть не плача. Николай охнул и сжал кулаки. Неужели все напрасно? Неужели он зря лгал, зря пожертвовал Анной, и супруги Аргуэльо все-таки решили ему отказать?!

Должно быть, он сильно побледнел, потому что Кончита, не спускавшая глаз с его лица, заметно перепугалась сама. Ее румяные щеки тоже стали белыми, а взгляд сделался совершенно беззащитным. Захотелось прижать ее к себе, накрыть плащом, спасти от всех, кто пытается сделать эту маленькую девочку несчастной.

– Дорогая моя, скажите, что случилось? – спросил Николай, обнимая ее за плечи и стараясь говорить спокойным голосом, чтобы не пугать девушку еще сильнее.

– Они… весь день вчера спорили… и всю ночь… – Кончита громко всхлипнула, готовая разразиться рыданиями. – Мама плакала, и сейчас опять плакать собирается… Луис ругался, что мне не запрещали с вами гулять, папа стал кричать, чтобы он не вмешивался, мама еще громче стала плакать… – Девушка спрятала лицо у Николая на груди и ее плечи затряслись.

«Все-таки отказ! – Резанов на мгновение закрыл глаза. – А на что я надеялся? Кому нужен такой зять, иностранец и иноверец? Посватался бы кто-нибудь подобный к Оленьке – разве я бы не прогнал его вон из дома?» Он попытался представить свою дочь такой же взрослой девушкой, как и Кончита, но у него не хватило на это воображения – девочка оставалась в его памяти крошечным свертком вышитых пеленок, перевязанным красной лентой, и даже то, что на самом деле она уже должна была вовсю бегать и разговаривать, не помогало ему увидеть ее другой. А уж мысль о том, что к ней может кто-то посвататься, и вовсе казалась Николаю абсурдной.

Кончита снова громко всхлипнула, и его мысли вернулись из далекой России в Сан-Франциско. Надо было хотя бы попытаться спасти ситуацию, если, разумеется, это вообще было еще возможно.

– Пожалуйста, постарайтесь успокоиться, – ласково попросил он Кончиту. – И расскажите мне все по порядку.

– Сейчас… – девушка оторвалась от Николая и глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Получилось у нее это довольно быстро, и Резанов вновь удивился столь сильной воле у совсем еще юной девочки – она легко поддавалась слезам и могла горько расплакаться, как только с ней случалось что-то неприятное, но в то же время ей удавалось быстро справиться со своим волнением и снова начать рассуждать спокойно и здраво. Если бы раньше Николаю сказали, что слабая женщина может быть способна на такое проявление характера, он бы вряд ли смог в это поверить. Но сейчас именно такая женщина стояла перед ним, и он ощутил что-то вроде затаенной гордости за то, что смог вызвать любовь в такой удивительной личности.

– Отец считает, что я должна как следует все обдумать, – начала объяснять Кончита. – Вернее, это он мне так сказал, а на самом деле он думает, что я не понимаю, что делаю, и что меня можно переубедить… уговорить отказаться от вас… Они с мамой весь вечер вчера твердили, что, если бы я встретила не вас, а кого-то другого, я бы в него точно так же влюбилась. И что потом у меня это пройдет, но будет уже поздно. Но это неправда, поверьте мне! – воскликнула она с жаром, и Николай поспешно закивал головой:

– Разумеется, я вам верю, даже не сомневайтесь!

– В общем, они все, и Луис тоже, и даже младшие, пытались меня отговорить, а потом поняли, что у них не получится, и решили, что я одумаюсь позже. И еще они хотят, чтобы я побывала на исповеди, но не у нашего духовника, а у другого священника, не в Сан-Франциско. Я не знаю, кто это, но мама надеется, что его я послушаюсь. Только этого не будет, сеньор Николай! Я сказала, что больше не буду говорить с ними о вас – и я действительно не буду. И никуда не поеду!

«Господи, что я наделал?! Рассорил ребенка с семьей, испортил ей жизнь! И для русской колонии ничего не добился, это уже очевидно, теперь они меня точно из города выставят! Нельзя было надеяться на нее, нельзя было лгать – нужно было искать другой способ закупить еду, честный, такой, чтобы ничем и никем не жертвовать!» – вихрем пронеслось у командора в голове. Что ж, он мог еще попытаться хотя бы исправить причиненное Кончите зло, и поэтому, снова обняв ее хрупкую фигурку, заговорил все тем же ласковым, но в то же время твердым тоном:

– Вам ни в коем случае нельзя ссориться с родителями. Не сердитесь на них, они желают вам только добра! Попробуйте их глазами на меня посмотреть! Они боятся за вас, боятся за ваше счастье…

– Мое счастье возможно только с вами! – выпалила Кончита и едва не расплакалась опять.

– Я знаю, знаю… – успокаивающе ответил Николай. – Но они пока этого не понимают. И если вы будете из-за меня убегать из дома и отказываться их слушать, они ни за что не поверят, что я для вас – хорошая партия.

– Но если я послушаюсь, они не разрешат нам пожениться! – в отчаянии вскрикнула девушка.

– Или наоборот, поймут, что я не сделаю вам ничего плохого. Кончита, послушайтесь меня, ведь мне-то вы доверяете?

– Конечно, я только вам и доверяю теперь!

– Вот тогда не спорьте со мной, хорошо? Возвращайтесь сейчас домой, и так и скажите сеньору Аргуэльо, что это я велел вам быть послушной дочерью.

– Но как же?.. Если я его послушаюсь, я не смогу с вами увидеться!

– Вы же только что сказали, что доверяете мне! Не бойтесь, я все улажу сам! А ваши родные должны видеть, что я не против них. Тогда они сами перестанут бояться за вас и снова разрешат нам встречаться.

Девушка нахмурила брови, пытаясь обдумать слова ее любимого человека. Идти домой ей явно не хотелось, но, несмотря на все свое нежелание слушаться старших, она не могла не понимать, что они правы. Посмотрев еще раз на Резанова, а потом оглянувшись на улицу, ведущую к ее дому, Кончита прикусила губу и опустила голову, почти готовая сдаться.

– Бегите к родителям, – Николай мягко развернул девушку в сторону ее дома. – Извинитесь перед ними и пообещайте, что больше не будете так делать, не будете убегать.