Ночь, окружавшая их, была тихой и теплой. Слуди беззаботно храпел, время от времени пугая бедных коней, и те испуганно всхрапывали в тон его переливчатым руладам; малыш, умаявшийся от походной жизни, тоже стал без перерывов на хныканье. Лицо леди Клотильды в отсветах пламени казалось Сереге уже не просто красивым, а прямо-таки завораживающе прекрасным. На щеке, обращенной к костру, отсвечивал розовым нежнейший персиковый пушок, и еще там была крохотная ямочка… Тут девушка-рыцарь зевнула, несколько запоздало прикрыв зевок ручкой. Ручки эти, как еще раньше заметил Серега, были покрыты мозолями с двух сторон. Внутренняя сторона ладони – явно от меча. Внешняя сторона ладони в мозолях для того, чтобы и без меча кое-чего стоить. Тем не менее сейчас умиленному Сереге эти ручки показались удивительно женственными, а зевающая Клотильда – беззащитной и нежной. По-детски беззащитной, прямо как…

– Значит, считаешь ты, что милорд Жанивский слова свои, кои говорил и говорит он мне, в действия непременно облечет, как только увидит меня рядом с милордом Драммондом?

Серега, которого слова леди Клотильды грубо выдрали из зарождающегося процесса… то бишь из процесса зарождения первой… ну, или почти первой и почти любви, вздрогнул. И тоже хмуро зевнул.

– Ну… прямо так я бы не сказал, леди Клотильда. Но я считаю, что это может подтолкнуть этого… Жанивского к чему-то. Или, наоборот, не подтолкнуть. В любом случае, что-то может стать ясным.

– Только неясно мне одно – как привлечь внимание милорда Драммонда? Не из числа он тех, кто ищет внимания дев и дам благородных, и весьма правильно сие, ибо приносит такое дурную славу рыцарю и уносит добрую честь женскую!

Интересно, подумал про себя Серега, а как же тогда то сомнительное в высшей степени внимание, коим оделял ее саму милорд Жанивский? Хотя конечно же кто посмеет сказать дурное о нашей Клоти? Ла белле даме сане мерси… Что означает в дословном переводе – прекрасная дама без всякой жалости. Причем “без всякой жалости” с большой буквы и крупными литерами.

– Хотя и не сомневаюсь я ничуть, что мужчина он в самом расцвете сил, – откровенничала леди Клотильда, недоуменно пожимая мощными плечиками. Под тонким черным шелком рубахи взыграли выпуклости плечевых бицепсов, а пониже тяжко колыхнулись небольшие, но поразительно рельефные чащи грудей. И застыли. И мысли Серегины тоже застыли, запутались… – Но он, как думаю я, и как это и положено благородному человеку, пользуется служаночками. Короче, в высшей степени безупречный он рыцарь. Нет, положительно не вижу я ничего, что могло бы заставить милорда Драммонда хотя бы краешком глаза глянуть на меня.

– Ну, это просто, – рассеянно выдавил Серега. – Сделать поглубже вырезы на всех ваших рубахах, по талии ремнем перетянуться потуже… И, главное, дышать.

– Дышать?!

– Ну да. Поглубже, почаще. И смотреть при этом на него.

– Ну, не знаю… – с сомнением протянула могучая блондинка. – Вырезы глубокие, в поясе еще одну дырку провертеть, дабы препоясаться потуже… Опять же взгляды влекущие… Глупо очень, но понять могу я сие. Но вот дышать-то глубоко и часто зачем?

– Попробуй, увидишь.

Клотильда посмотрела на него долгим несчастным взглядом бесприютной собаки. Потом перевела взгляд на свою грудь. Глубоко вздохнула. Раз, другой. Под тонким шелком на каждом вздохе проклевывались две нахальные ягодки сосков. Серега, не отводя взгляда, пялился, как завороженный. Леди Клотильда, переведя на него взгляд, негодующе охнула и прыжком взвилась в стоячее положение. На лице благородной леди всеми оттенками цвела мина оскорбленного величия. Не глядя больше на Серегу, блондинка выполнила четкое, как на плацу, “кругом марш” и по-солдатски отмаршировала на ночлег.

Сереге ничего не оставалось, как тоже лечь спать.

На рассвете его разбудил вечно хмурый Слуди. Младенец Микки сладко посапывал у него за спиной в рюкзачке, паукообразно растопырив в разные стороны ручки и ножки. Леди Клотильда уже ждала в седле, блестя в лучах поднимающегося солнца стальной скорлупой доспехов. Леди-рыцарь все еще изволила дуться, напоминая под опущенной маской забрала громадного рассерженного жука.

Серега самостоятельно влез в седло, с гордостью отметив про себя, то у него начинают появляться и проявляться кое-какие кавалерийские навыки.

Впереди их ждал Дебро. И Мишка. Или как его там зовут на самом деле?

Через час они выехали из леса и приблизились к небольшой деревеньке, зажатой между трёх холмов. Ворота в бревенчатой изгороди, окружавшей селение, были гостеприимно распахнуты, и вокруг не были ни единой души. Что было весьма странно. Изгородь из толстенных бревен, вымахавшая в полтора человеческих роста, на мысли о миролюбии здешних обитателей и безопасности здешних мест как-то не наводила.

Их маленький караван въехал в ворота и затрусил по деревне. Дворы по обе стороны впечатляли полной безлюдностью. Как Мамай прошел, рассеянно припомнил кое-что из родного фольклора Сергей. Но и признаков раздора тоже что-то не было видно. Тогда – как мор прошел, подкорректировал себя Сергей. Где и были распахнуты во всю ширь дощатые калитки, за ними обнаруживались аккуратные дворики, все сплошь со злобными собачонками, вполне живыми и яростно, до хрипоты лающими. Кое-где из труб вился дымок, но ни одна крестьянская душа не оживляла этот по всем прочим параметрам абсолютно идиллический пейзаж.

Встревоженная леди Клотильда, хмуро поозиравшись, перевела своего жеребца в галоп. Скорость, которую вскоре после этого начали набирать кони спутников, ее не удовлетворила. Черный жеребец споро обежал подрастянувшуюся кавалькаду, изловчившись, злобно куснул каждого коня. Кони тут же перешли с вялой рыси в хороший галоп. Низкорослый и коротконогий пони гнома как-то умудрялся не отставать от своих длинноногих собратьев. Они вихрем пролетели деревню и вылетели на окраину поселения…

Ворота с этой стороны тоже были распахнуты и безлюдны со стороны деревни. Но зато там, за воротами, обнаружились загадочно испарившиеся со своих дворов селяне. На небольшом лужке клубилась толпа, из-за темной стены плотно сомкнутых спин то и дело выскакивали и шныряли обратно разновозрастные дети. А еще над толпой слышался натужный и страшный нечеловеческий крик, переходящий в непрерывный вой

Серега задохнулся от ужаса и дернул на себя повод, посылая своего коня вперед.

Рука леди Клотильды ухватила сбоку поводья.

– Куда?! Неужели не можете справиться с вашей лошадью, сэр Сериога? Вам сейчас надо повернуть обратно, а уж потом и посылать ее вперед…

– Я – туда! – выдавил из себя Серега и трясущейся рукой указал направление. Вой рвал душу, не вынимая ее из тела. Он шарахнул пятками по бокам гнедого жеребца.

Конь возмущенно дернул ушами и прыгнул в толпу.

Люди, стоявшие плотной стеной, расступались неохотно. На их лицах был выписан самый жадный интерес к тому зрелищу, которое разворачивалось впереди. Серега видел масляные улыбочки, странно, по-пьяному поблескивающие глаза. И чуял за этим особую, не звериную – по-человечьи свирепую жестокость. Сердце и живот свело болью от страха, но он упрямо подгонял начавшего упираться (очевидно, ему тоже ее нравились ЭТИ лица на фоне ЭТОГО крика) коня.