О боги, ведь это наверняка был кто-то из ее давних предков! Отцу даже не нужно было самому убивать ее — один из его пращуров сможет весьма умело оторвать голову своенравной наследнице!

— Змея в Тенях! — в отчаянии прошептала она, глядя, как высокий костяной человек широкими шагами приближается к ней.

Он больше не шатался, а напротив, двигался легко и проворно, широко расставив руки, так что Эмбра не могла даже надеяться увернуться от него здесь, где саркофаги стояли так тесно.

Она снова чуть не закричала, больно ударившись бедром об один из гробов — он оказался открытым, — и тут заметила, что оттуда не поднимается, угрожающе размахивая костлявым кулаком, еще один древний костяк и там нет вообще нет никакого скелета.

Ну конечно же, именно отсюда и должен был вылезти тот ужас, который сейчас угрожающе приближался к ней. Давным-давно каменная плита, служившая крышкой гроба, оказалась разрушена; куски — каждый из них больше, чем она могла бы поднять, — валялись вокруг саркофага и в нем. Интересно, что или кто мог это сделать?

Эмбра испуганно размахивала руками, и вдруг ее пальцы нащупали нечто холодное и твердое. Стиснув находку в кулаке, девушка, даже не взглянув на нее, сообразила, что держит волшебную палочку. Скелету оставалось сделать всего один шаг, и он схватит ее, так что она поспешно приказала ожить волшебству, оказавшемуся у нее в кулаке. Да, магия придавала скелету новые силы и буквально возрождала его к жизни, но, возможно, волшебство, принадлежавшее ему самому, могло бы, напротив, причинить ему вред. К тому же все равно никакого иного выхода у нее просто не оставалось.

Твердые костяные пальцы потянулись к ее горлу, схватили за плечо, и Эмбра, извернувшись всем телом, отчаянно дернулась в сторону. В следующее мгновение все озарилось ярким светом — палочка пробудилась к жизни.

Белые искры сыпались сквозь ребра и падали, подпрыгивая, на пол вокруг обоих действующих лиц разыгрывавшейся в подземелье драмы. Эмбра понятия не имела о том, какие силы она вызвала к жизни. А скелет стремительно рос и, похоже, обретал все больше и больше телесности: объятые пламенем кости обрастали плотью, руки становились толще, мясистее…

Наследница Дома Серебряного Древа в отчаянии закрыла лицо руками и зарыдала, а в ответ на ее всхлипывания по склепу прокатился грубый хохот, он становился все громче и громче и…

…И внезапно оборвался. Что-то сильно ударилось в потолок, с чавкающим звуком разбилось о камни, пальцы, с необоримой силой державшие девушку, вдруг разжались, боль в плече прекратилась, и тело, рядом с которым она казалась лилипуткой, повалилось в собственный саркофаг; наполовину обросший мышцами череп бессильно болтался на свернутой шее.

Раздался хруст костей; девушка почувствовала под рукой какую-то густую влажную слизь. Она вскрикнула от отвращения и, опять широко размахнувшись, ударила блюдцем по черепу. Снова и снова она колотила по этой отвратительной голове, и в конце концов гладкий, как яичная скорлупа, череп проломился, а сама голова оторвалась от позвоночника, на котором болталась, упала на пол и откатилась куда-то в сторону, затерявшись среди безмолвных саркофагов.

Обезглавленный остов косо лежал в гробу, слегка подергиваясь в мелких конвульсиях. Эмбра уловила чуть слышные звуки, которые могли быть разочарованными стонами… или же просто движением потревоженного воздуха.

Девушка взглянула на палочку, которую продолжала держать в руке, и вдруг отбросила ее прочь. Палочка ударилась об пол со звоном, который громким эхом отозвался во внезапно наступившей тишине.

Бушевавший над головой Эмбры колдовской вихрь внезапно затих.

Владычица Самоцветов прижала блюдце к груди и громко позвала:

— Краер? Хоукрил? Сараспер?

— Госпожа?! — донесся ответный крик. Это был голос квартирмейстера, и в нем слышалось беспокойство, нет, вернее, боязнь за нее. — С вами все в порядке?

Эмбра неожиданно почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она нашла в себе силы ответить:

— Да. Да, кажется, все в порядке. Теперь.

Древесные заросли, через которые они пробирались почти весь день, сменило болото, и атаки кусачих насекомых стали поистине яростными. Посланцы Орнентара безостановочно хлопали себя по щекам, хватались за глаза и носы, отмахивались от надоедливых созданий. Сапоги скользили и вязли в жидком иле и омерзительно вонючей воде, а запасы терпения путников подходили к концу.

Весь мир гнусно смердел, и даже тростники, через которые проламывался отряд, имели тот же цвет, что и грязь, на которой они выросли. Судя по вони, все, что когда-либо рождалось и жило в Дарсаре, должно было сползаться сюда, чтобы издохнуть. Все, кроме вездесущей кусачей мошкары.

Где-то впереди раскинулся необъятный Лавровый лес, в глубинах загадочного темного сердца коего лежал разрушенный город Индраевин, наверняка густо заросший деревьями, лианами и колючими плетями ежевики. И где-то среди этих руин затерялась библиотека давно почившего волшебника Эхрлута, где ожидал идущих за ним Кандалат, Камень Жизни — если, конечно, один сумасбродный волшебник не ошибся в своих исследованиях и если никто не успел раньше добраться до одного из четырех могущественных Мировых Камней, Дваеров, созданных в незапамятную старину и наделенных силой, позволяющей подчинить себе весь Дарсар или в корне изменить его облик. Силой, способной пробудить Спящего короля или вызвать на свет Змею в Тенях.

Два десятка волшебников и воинов, составлявших отряд, окруженный сейчас жужжащим и жалящим облаком, имели представление о силе, ради которой они забрались в глушь, так далеко от уютных, спокойных пределов баронства Орнентар, где могли вести такую привольную жизнь. Но им все еще казалось, что они находятся очень уж далеко от затерянного в лесах Индраевина.

— Вы говорите, что ваша магия помогает нам двигаться в верном направлении, — сморщившись так, словно глотнул уксуса, пробормотал латник Риврин Черный Меч, — Так почему же она не может прямиком подбросить нас к самому порогу библиотеки?

— В те дни, когда Индраевин процветал и был полон жителей, — прошипел в ответ волшебник Нинтер Девять Кинжалов, — маги хорошо умели творить заклятия, не позволяющие всяким невежам заявляться без приглашения. Полет или волшебный скачок в такое древнее место для дурака, решившегося на что-то подобное, скорее всего, окажется последним путешествием в жизни. Он вспыхнет, как факел, пропитанный маслом, как только пересечет установленную невидимую границу. И вместе с ним сгорят на лету все, кого он ведет с собой.

Некоторое время путники брели в полном безмолвии.

— Интересно, маги вашего отца когда-нибудь спят? — осведомился Краер, глядя в шахту, куда он спускал цепь, весьма внушительную, толщиной с его руку, но с проржавевшими звеньями.

Рыжие хлопья ржавчины посыпались на Эмбру, и она заморгала.

— Я не стала бы слишком уж надеяться на это, — ответила она и сплюнула, ощущая на языке привкус железа. — Если он подгоняет их, то они могут покончить с нами хоть прямо сейчас.