— Ну, и в чем дело? — слабо проговорил Брунгелт Серебряное Древо. — Почему я не слышу насмешек? Не слышу даже криков «Слава Черным Землям!».

— Мы не из Черных Земель, — резко проговорил стоявший перед бароном и добавил, чуть помолчав: — Отец.

Он сорвал шлем, открыв спутанные темные волосы. Черные, как угли, глаза совсем молодого воина горели гневом.

Брунгелт Серебряное Древо откинул голову и с легким замешательством всмотрелся в разъяренное лицо говорившего.

— Отец? Ты, наверно, из моих честолюбивых воинов? — спросил он. — Или… Или вы авантюристы из-за пределов Долины и сражаетесь за новые земли?

Теперь уже все мужчины, стоявшие кружком рядом с креслом, сняли шлемы, но все же не выпускали мечи из рук. Черты их лиц были несхожи, но глаза… у всех этих людей были одинаковые жгучие черные глаза.

— Мы все твои сыновья, барон Серебряное Древо, — прорычал первый из его убийц, — твои ублюдки, те, чьих матерей ты не задушил и не затравил собаками, так как им удалось скрыть, что они несли в себе твое семя. Мы провели жизнь, скрываясь в дальних углах Долины или за ее пределами вместе со своими матерями, которые готовы были зарыться в землю от ужаса, увидев издали герб Серебряного Древа.

— Мы те, кого ты упустил, — горько проговорил второй, — о, самый славный мясник во всей Долине.

Он шагнул к буфету, схватил стоявший там графин, щелкнул пальцем, выбросив на пол пробку, отхлебнул из горлышка и удовлетворенно вздохнул.

— Ах, до чего же хорошо! — воскликнул он с улыбкой. — Будто сладкое жидкое пламя! И теперь все это наше.

— До тех пор, пока вы не начнете драться за это друг с другом, — негромко проговорил сидевший в кресле изувеченный человек, роняя голову на грудь.

— Ха! — рявкнул первый. — Думаю, что мы обойдемся без этого. А если это все-таки случится, то все равно мы прожили уже достаточно долго, чтобы попробовать хоть кое-что из твоих прекрасных старых вин!

Он шагнул к буфету, взял первую попавшуюся бутылку, и тут все остальные принялись отталкивать друг друга, спеша схватить стройный графин, пузатую бутылку или серебряную фляжку.

— Вот они, перед вами, — также тихо произнес Брунгелт Серебряное Древо. — Вот они, эти вина.

Его голова склонилась еще ниже; капли крови из обрубков рук падали на пол все реже и реже.

— Полагаю, батюшка барон, что это самое лучшее янтарное, верно? — язвительно спросил еще один из убийц, размахивая бутылкой перед носом умирающего.

— А у меня, судя по вкусу, изумительная «Конская кровь», — злобно хихикнул другой. Держа перед глазами хрустальный графин, он любовался игрой мерцающего света в темно-красной жидкости. — Просто изумительная.

— Ну что, все выпили? — слабым голосом спросил человек, сидевший на троне. Ответом послужил разноголосый гул подтверждающих возгласов, и тогда барон произнес уже почти совсем неслышно: — Тогда считайте мои слова тостом. Раз вы все выпили, то теперь готовы к тому, чтобы узнать мою тайну, прежде чем я умру. Ну, быстрее… я чувствую, что мои силы уходят… подойдите ближе…

Один или два замешкавшихся поспешно приложились к бутылкам, и все осторожно подступили к залитому кровью трону, окружив его полукольцом.

— Не слишком близко, — предупредил один из них. — У него может остаться еще какое-нибудь последнее погибельное колдовство.

— Нет, — ответил другой. — У меня есть кольцо для защиты от магии, и оно говорит, что в этой комнате не осталось ничего такого, чем он мог бы воспользоваться.

— Мне не нужно никакого волшебства, — спокойным, вдруг вновь обретшим силу голосом откликнулся Брунгелт Серебряное Древо, — чтобы забрать вас всех, псы, с собой во тьму. Все вина в этой комнате отравлены.

Бутылки полетели на пол, лица побледнели, и все убийцы, ругаясь и давя ногами осколки, в едином порыве метнулись к трону.

— Давай противоядие, старик! — взревел один из сыновей, воздев меч. — Я знаю, у тебя оно есть! Говори, где оно, или я выколю тебе глаз!

— Выкалывай, — отозвался барон. — Все равно мне он уже очень скоро не будет нужен. Все противоядия в моей спальне, но вы не успеете воспользоваться ими. Я принимал их много лет, чтобы безбоязненно пить из тех бутылок, которые вы так радостно опорожнили. Прощайте, безмозглые болваны. Ни один из вас не достоин имени Серебряного Древа. Да останутся с вами мои проклятия!

Как только он произнес последние слова, его глаза закрылись, а голова беспомощно свесилась набок. Раздались испуганные крики, ругательства, но очень скоро они начали стихать, а отцеубийцы принялись один за другим падать на пол, сохраняя свое беспомощное братство даже в смерти.

Эмбра Серебряное Древо передернула плечами, словно от холода, и обхватила себя руками. Ее лицо было белым как мел, на щеках блестели влажные полоски от слез. Запрокинув голову, она громко, неровно выдохнула, уставившись неподвижным взглядом в потолок, а потом прошептала так тихо, что ее спутникам пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова девушки:

— Неужели Дом Серебряного Древа всегда был таким? И все равно вы все им гордитесь?!

Трое мужчин переглянулись. Краер, протянувший было руку, чтобы прикоснуться к плечу Эмбры и попытаться успокоить девушку, бесшумно опустил ее. Волшебница чуть ли не с вызывающим видом окинула быстрым взглядом их лица и, казалось, очень расстроилась, поняв, что никто, кроме нее, не видел и не слышал ничего о расчленении сыновьями тела отца, об отравленных винах, о молодых мужчинах, падающих в корчах рядом с залитым кровью троном. Когда она вновь отвернулась, ее вздох прозвучал совсем как рыдание.

— Госпожа, дальше мы пойдем очень быстро, — предупредил ее Сараспер.

Целитель с быстротой вихря метался от камня к камню, что-то поворачивая и подталкивая то там, то здесь, и уносился дальше.

Трое его спутников молча наблюдали, как в стене одна за другой открывались потайные ниши, и из каждой старик вынимал какой-то предмет. На столе стремительно вырастала горка из браслетов, подсвечников, щипцов для снятия нагара, маленьких металлических вазочек, снабженных смешными драконьими лапками с когтями, пряжек для пояса. Туда же он добавил дюжину старинных винных и водочных бутылок.

— Для измученных жаждой путешественников? — скептически спросила Владычица Самоцветов.

Подняв одну из бутылок, она рассматривала выцветшую, сморщенную этикетку. И руки, и голос у нее дрожали, а лицо все еще оставалось таким бледным, что губы выделялись на нем темным пятном.

— Я не рекомендовал бы пить из этих бутылок после стольких прошедших лет, — ответил Сараспер, — но в них все еще осталось немного оберегающей магии. Надеюсь, достаточно, чтобы сотворить заклинание.